Больше рецензий

metaloleg

Эксперт

Якобы Эксперт Лайвлиба

2 января 2013 г. 00:53

755

5

За вторую половину декабря прочитал давно планированные к ознакомлению мемуары Сергея Матвеевича Штеменко, генштабовского офицера с первых дней войны и с мая 1943 г — начальника Оперативного управления Генштаба, третий человек после Василевского и Антонова в структуре руководства этим органом во время Великой Отечественной.

Мемуары Штеменко интересны, помимо прочего, именно "штабной" направленностью, что делает их весьма уникальными из всех доселе прочитанных мемуаров советских полководцев - даже мемуары Василевского скорее "боевые", нежели "штабные", а Алексей Иннокентьевич Антонов своих воспоминаний написать не успел. Посему описанию военных действий отведена где-то полуторастепенная роль, а акцент сделан на пути поиска и принятия решений по всем важнейшим операциям ВОВ, начиная со Сталинградской битвы. Увы, дурацкая послевоенная привычка секретить поражения привела к тому, что неудачи советских войск (к примеру, летом 1942го на западном направлении или зимой 43-44 там же) практически не упоминаются, а акцент сделан именно на разработку победоносных операций. И вот узнаешь много нового - скажем, операция "Уран" планировалась первоначально начаться за целый месяц до исторических 19.11.1942, а вариантов "Багратиона" или Белорусской стратегической было рассмотрено и описано куда больше, чем хрестоматийное описания военного совета, где Рокоссовскому предлагали выйти и подумать.

Первая книга интереснее, хотя и неполная: Сталинград - Кавказ - Острогожско-Россошанская операция - северный и южный фасы Курской дуги - Курская битва: до и после - Битва за Днепр - Тегеран '43 - Керченско-Эльтигенская десантная операция - перед "Багратионом" - Курляндия '44 - Берлин - Дальний Восток. Плюс отдельная глава и частые отступы, посвященные повседневной работе Генштаба во время войны, о задачах, структуре, наблюдателей на фронтах, сборе информации и докладе Верховному и т.д. Книгу и делают интересным именно сочетания личной точки зрения автора о общеизвестных событиях, как это докладывалось, как складывались черты будущих операций в коллективной работе штабов. Во второй книге автор добавил иногда более чем подробное описание военно-политической обстановки в странах Восточной Европы накануне освобождения, о Варшавском восстании и боях Армии Людовы у Вислы, Румыния, Болгария, Югославия, Венгрия, Чехословакия, вывод из войны Финляндии. Тут Генштабу приходилось решать не только военные, но и дипломатические задачи.

Много сказано о личности офицеров и генералов, с кем приходилось сталкиваться Штеменко в Москве и на фронтах. Например, Мехлиса он умудрился "раскусить" и припечатать еще во время Финской войны - в 60-х и 70-х все военачальники словно состязались в его обличении. Между слов попинал Ворошилова, не отказав ему в личной храбрости, но припечатав за "барство" и денщика в чине полковника. А вот боевым сослуживцам воздает должное, хотя и не скрывает их черты характера, как у Г.К. Жукова. Отдельно в книге очень ярко показана личность И.В. Сталина, благо автор ездил докладывать Верховному иногда по два раза в день. "Хозяин" - так уважительно между строк, а раз и прямым текстом он называет вождя. Строгий и требовательный начальник, всегда прислушивающийся к чужому мнению и не любивший единоличных решений. А вот пример, уже затрагиваемый из недавно прочитанного "Большого десанта":

В конце совещания я зачитал проект ежедневного доклада в Ставку, где проведенное обсуждение представлялось как обычное подготовительное мероприятие накануне предстоящей операции. Однако К. Е. Ворошилов решил иначе: он предложил оформить особый протокол ко взаимодействию армии с флотом, записав туда все, что возлагалось на флот и что на армию, а затем скрепить все это подписями ответственных представителей каждой из заинтересованных сторон. Всего на протоколе, но определению К. Е. Ворошилова, должно было красоваться десять подписей, включая его собственную и мою.

К этому времени я уже отлично знал работу Ставки и отношение ее членов, особенно И. В. Сталина, к порядку решения важных вопросов. На моей памяти бывали случаи, когда в Ставку поступали документы за многими подписями. Верховный Главнокомандующий резко критиковал их, усматривая в таких действиях нежелание единоначальника или Военного совета взять на себя ответственность за принятое решение или, что еще хуже, их неверие в правильность собственных предложении.

— Вот и собирают подписи,— говорил он,— чтобы убедить самих себя и нас.

Верховный требовал, чтобы все представляемые в Ставку документы подписывали командующий и начальник штаба, а наиболее важные (например, ежедневные итоговые донесения и планы операций) скреплялись бы тремя подписями: к первым двум добавлялась еще подпись члена Военного совета.

Я откровенно высказал Клименту Ефремовичу свои опасения насчет предложенного им протокола и просил, чтобы этот документ подписали по крайней мере не более трех лиц. Но Климент Ефремович расценил это как неуважение к присутствующим, как попытку присвоения коллективно выработанного решения. Он настоял на своем, и документ был подписан десятью персонами. Назвали его так: «Протокол совместного совещания военных советов Отдельной Приморской армии (генерал-полковник Петров, генерал-майор Баюков, генерал-майор Соломко и генерал-лейтенант Мельник) и Черноморского флота (вице-адмирал Владимирский и контр-адмирал Кулаков) с участием Маршала Советского Союза тов. Ворошилова К. Е., начальника Оперативного управления Генштаба генерал-полковника тов. Штеменко, заместителя наркома военморфлота генерал-лейтенанта тов. Рогова и главного контролера по НКВМФлоту Наркомата госконтроля инженер-капитана 1 ранга тов. Эрайзера — по вопросу перевозок войск и грузов через Керченский пролив».

Когда лестница подписей была наконец заполнена, я еще раз заявил, что поступили мы неправильно и уж мне-то обязательно попадет за такое отступление от правил оформления важной оперативной документации. Климент Ефремович только посмеялся над этим. Протокол послали. При очередном разговоре по телефону с Антоновым я узнал, что Сталин и впрямь очень бранил нас за этот документ...

Когда речь пошла о делах в Приморской армии, Верховный вспомнил наш протокол с десятью подписями:

— Колхоз какой-то. Вы там не голосовали случайно?.. Ворошилову такое можно еще простить — он не штабник, а вы-то обязаны знать порядок.— Затем, обращаясь уже к Антонову, кивнул в мою сторону: — Надо его как-то наказать за это...

В мае, после освобождения Крыма, многие из участников операции были награждены. При этом И. В. Сталин опять вспомнил наш злополучный протокол. Обнаружив в списках представленных к наградам мою фамилию, он сказал А. И. Антонову:

— Награду Штеменко снизим на одну ступень, чтобы знал наперед, как правильно подписывать документы.

И синим карандашом сделал жирную пометку...



И в заключении - размышления автора о полководческом труде, подчеркивающие, что он требует не только ум и волю, но и постоянную память о том, что каждое твое решение будет оплачиваться гибелью тысяч людей.