4 Сто коротких рецензий. #11. А не замахнуться ли нам на Вильяма, понимаете ли, нашего...?

Встречаются очень странные мнение будто Балашов - это "русский Мартин", преподнося это так, будто бы это вообще может быть достоинством в контексте исторического романа. При этом совершенно упускается тот момент, что и сам Мартин вдохновлялся реальной историей Средневековья, а среди своих учителей указывал Шекспира.

И вот Балашов как раз и является "русским Шекспиром". Конечно не в плане таланта, формы или влияния, отнюдь. Но с Шекспиром его роднит совершенно другое - они дали голоса давно умершим властителям, о которых ныне кроме историков никто и не вспоминает. Что "Хроники", что "Государи" дают возможность простым людям прикоснутся к собственной истории, не закапываясь в монографии в попытках найти за чередой случайных событий человеческий характер.

Что же до самого романа - Симеон Гордый, разумеется, продолжает начатое в предыдущих книгах, постепенно усложняясь и вводя всё новые концепции. Так, например, впервые дословно цитируется Гумилев, со своей пассионарной теорией этногенеза. Немного топорно, в лоб, но в целом забавно. Балашов передает привет и Гоголю - мистикой, колдуньями, заговорами, можжевельником и толикой сумасшествия.

Самая эмоционально тяжелая книга серии, жизнь Симеона предстает историей человеческой драмы. Где бесконечные попытки оставить наследника разбиваются о проклятие взятых на себя грехов отца. Где реальные события складываются в такую фантастическую картину жизни, которую нарочно и не придумать. И всё это под тонким флером печальной обреченности.

Князь Семен взял на себя бремя отца своего, но возжаждал утех земного счастья, позабывши страх в сердце своём.

Сто коротких рецензий. #10. Ох, тяжела ты, шапка Мономаха!
Сто коротких рецензий. #12. Ловят ли омары космический ветер?