5 О, Гоголь, гений языка! Любил ли кто тебя как я?

"Шинель" Гоголя традиционно считается одним из первых произведений о т. н. маленьком человеке. Тогда этот образ только начинал вырисовываться в виде Пушкинских Вырина из "Станционнного смотрителя" и Евгения из "Медного всадника".
Только если от Вырина и бедного Евгения отрывают дочь и возлюбленную соответственно, то от главного героя "Шинели", Акакия Акакиевича Башмачкина (кстати, фамилия здесь символичная, и даже более чем Тишичкин - изначальный вариант. Фамилия показывает нам Акакия Акакиевича как сморщенного, жалкого башмачка, почти как червячка, что отсылает нас к Чехову и его "Смерти чиновника", которая тоже повествует о маленьком человеке.) отрывают вещь простую и материальную - шинель.
Выглядит это как издевка со стороны Гоголя. Впрочем, автор на протяжении всего повествования саркастичен и весел. Сама повесть начинается таким горьковатым саркастисным тоном: "В департаменте... но лучше не  называть, в каком департаменте. Нет ничего сердитее всякого рода департаментов, полков, канцелярий и, словом, всякого рода должностных сословий. Теперь уже всякий частный человек считает в лице своем оскорбленным всё общество. <...> Итак, во избежание всяких неприятностей, лучше департамент, о котором идет дело, мы назовем одним департаментом".
История грустная, сентиментальная. Мы жалеем Акакия Акакиевича, но жалость эта скорее высокомерна. Высокомерна, потому что Акакий Акакиевич именно жалок. Он глуповат, неуверен ни в чём, даже речь его не столько вызывает сочувствие, сколько умиление и комичный эффект. Даже фраза его "Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?" звучит наивно, будто говорит ребенок. И нам остается только пожалеть его. Мы не воспринимаем толком его всерьез. Нам его просто жалко, как щенка. И Гоголь это знает. Мы читаем повесть и видим маленького человека - срабатывает некий рефлекс воспитания - и мы его жалеем, мы говорим: ну он же добрый, нищий, сострадающий и прочие характеристики. При этом Акакий Акакиевич никого не любит. Он любит  переписывать. Он любит только буквы. Он нищий в соответствии своему характеру, а не наоборот.  А нищие редко бывают добрыми. Нищие - побитый жизнью, всё время работающий народ. Весь он, все его мысли устремлены к шинели. Весь его кругозор, весь его и без того скудный мирок ограничивается шинелью. Быть может, такой человек и не заслуживает большего.
При этом есть моменты, когда шуточная интонация меняется и Гоголь становится серьезным. Их два. Первый - ещё в начале: "Молодые чиновники подсмеивались и острились над ним, во сколько хватало канцелярского остроумия, рассказывали тут же пред ним разные составленные про него истории; про его хозяйку, семидесятилетнюю старуху, говорили, что она бьёт его, распрашивали, когда будет их свадьба, сыпали на голову ему бумажки, называя это снегом. Но ни одного слова не отвечал Акакий Акакиевич, как будто бы никого и не было перед ним; это не имело даже влияния на занятия его: среди всех этих докук он не делал ни одной ошибки в письме. (интонация меняется)... Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: "Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?". И что-то странное заключалось в словах и в голосе, с каким они были произнесены. В нем слышалось что-то такое преклоняющее на жалость, что один молодой человек, недавно определившийся, который, по примеру других, позволил было себе посмеяться над ним, вдруг остановился, как будто пронзенный, и стех пор как будто всё переменилось перед ним и показалось в другом виде. Какая-то неестественная сила оттолкнула его от товарищей, с которыми он познакомился, приняв их за приличных, светских людей. И дрлго потом, среди самых веселых минут, представлялся ему низенький чиновник с лысинкою на лбу, с своими проникающими словами: "Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?" - и в этих проникающих словах зазвенели другие слова: "Я брат твой". При этом Акакия Акакиевича  едва ли можно назвать Братом человеческим, в людях он тоже ничего не смыслит.
И снова Гоголь упивается своим талантом! Юмор, каламбуры, огромное количество людей, которых  обвивает иронией и сарказмом.
Шинель у Акакия Акакиевича крадут. Он направляется к значительному лицу. Там его "распекают", и несчастный чуть не падает в обморок. Дома у него начинается сильная горячка, в бреду которой выкрикивает хулительные слова. Акакий Акакиевич наконец умирает. "И Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто бы в нем его и никогда не было. Исчезло и скрылось существо никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное, даже не обратившее на себя внимания и естествонаблюдателя, не пропускающего посадить на булавку обыкновенную муху и рассмотреть её в микроскоп; существо, переносившее покорно канцелярские насмешки и без всякого чрезвычайного дела сошедшее в могилу, но для которого всё же таки, хотя пред самым концом жизни, мелькнул светлый гость в виде шинели, оживший на миг бедную жизнь, и на которое так же потом нестерпимо обрушилось несчастие, как обрушивалось на царей и повелителей мира... ". И единственное, что роднило Акакия Акакиевича с другими людьми - это смерть, настигшая" царей и повелителей мира".
Но на этом история не заканчивается!  Он становится призраком, чем-то мистическим, могучим, и мстит - крадет шинели у проходящих чиновников. Он не меняется. Он даже чихает от табака, который хотел вынюхать будочник. Он только и может протянуть пахнущее могильной землей "Ээ" да стянуть шинель. И месть Акакия Акакиевича значительному лицу такая же как и он сам - мелкая, тихая, наивная. И даже в загробном мире ему нужна была только шинель.