3.5 Валькирии революции

У автора воспоминаний Прасковьи Ивановской довольно богатая на события биография. Чего только стоят двадцать лет проведенные на каторге, а ведь по началу, за участие в революционной организации ее приговорили к смертной казни. Но, в этой книге, как и заявлено в названии, речь пойдет о небольшом отрезке ее жизни - деятельности Ивановской в составе боевой организации социалистов-революционеров (эсеры).
В отличие от еще одной эсерки Марии Школьник, которая, судя по ее воспоминаниям, прирожденный писатель-романист, слог у Ивановской несколько тяжеловесен и иногда приходится чуть-ли не продираться через ее рассуждения.
Хотя некоторые детали жизни революционеров, описанные автором книги любопытны.
Представьте себе, в Петербург, сбежав с каторги, приезжает Ивановская. Некоторое время она снимает угол в комнате, а затем устраивается на работу кухаркой, к респектабельной паре, живущей в меблированных комнатах. "Барин" и его содержанка "барыня", что называется, держат марку. Помимо кухарки в доме имеется лакей, а Ивановская, для поддержания имиджа богатых хозяев, тратит на еду в лавках приличные суммы.
А потом "кухарка" Ивановская раскрывает карты.
Выясняется, что "барин" - это известный член боевой организации эсеров Борис Савинков. Под маской "барыни" скрывается Дора Бриллиант, задача которой в боевой организации заключалась в оснащении... бомб. А лакеем им "прислуживал" еще один идейный революционер Егор Созонов.
И все это "семейство" было подчинено одной задаче - разработать и осуществить ликвидацию московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича и министра внутренних дел Плеве.
Не ждите от воспоминаний Ивановской тайных откровений, большая часть книги посвящена ее впечатлениям от общения с известными эсерами. Тут и провокатор Азеф. И Каляев, фигурирующий у Ивановской под кличкой "Поэт". И идейный, и в чем-то наивный эсер Егор Созонов. Автор подробно рассказывает о потемкинцах, скрывавшихся в Румынии от царского правосудия. Ивановская, что важно, упоминает об идейных разногласиях с большевиками, которые выступали против террора эсеров, считая его бесполезным и вредным, для рабочего класса, занятием.
Частенько, в тексте книги, автор заостряет внимание читателя на судьбах своих товарищей - революционерок. Может потому, что она сама женщина, варилась в этой революционной каше и многое, порой очень трагичное, пропустила, что называется, через себя.
Благодаря воспоминаниям Прасковьи Ивановской валькирии революции предстают перед нами словно живые…
Дора Бриллиант

"Физически она была слабая, хрупкая, как растение без солнца, которому одно дыханье утренника несет смерть. Тюрьма для Доры была удушливым газом, который не щадит ничьей жизни; в ней она покончила свою полную горечи и печали жизнь. Сидела она сначала в Петропавловской крепости — этой темной, глубокой могиле, мрачной дыре, поглотившей столько молодых сил. В то время там многие в одну ночь лишались рассудка. Одна девушка, после двухмесячного заключения в этой проклятой волчьей яме, с трепетом души рассказывала мне про свою безумную соседку (Дору). Ночью у Доры внезапно потухло электричество — оно должно гореть целую ночь; неслышно, в одно мгновение что-то звякнуло, дверь с шумом распахнулась. С зажженной свечой ворвались к одинокой заключенной какие-то неясные, дикие фигуры. В первый момент появление света частности ускользали из поля зрения, лишь надвигалась какая-то темная чудовищная масса. Неописуемый ужас охватил все существо, и нечеловеческий крик пронесся в угрюмых стенах Петропавловки. С этой ночи соседка не переставала оглашать отчаянными криками крепостные своды, пока не увезли ее в больницу...
... Д. В. переводят в больницу Николая чудотворца, где она умирает 27 октября 1906 г."

Зинаида Коноплянникова

"13 августа 1906 г. в деревне Луизино, близ Нового Петергофа, на вокзале тремя выстрелами она убила генерала Мина за беспощадные расстрелы в Москве и на станциях ж/д рабочих.
26 августа того же года, в одной из камер Трубецкого бастиона Петропавловской крепости происходил военно-полевой суд над 3. В. Коноплянниковой. Свою речь на суде она закончила так: "Вы меня приговорите к смертной казни. Где бы мне ни пришлось умирать — на виселице ли, в каторге ли, в застенках ли, я умру с одной мыслью: прости, мой народ! Я так мало могла тебе дать — только одну свою жизнь..."
В ночь с 28 на 29 августа Коноплянникова перевезена была из Петропавловской крепости в Шлиссельбург, где утром над ней была совершена казнь. Бодро взошла она на эшафот и сама надела на себя петлю".

Ольга Генкина

"Другая, кончившая еще более трагически, была Ольга Генкина, тоже сидевшая перед революцией с нами в одиночке второго этажа... В каждую прогулку ее можно было видеть на окне. Бледное личико, с темными, искрящимися весельем глазами, выдвигалось в окне. Живая, всегда радостная, красиво говорившая, она во время прогулок привлекала публику своими полными интереса разговорами, остроумными репликами, живою передачею новостей с вольного света, приносимых ею со свиданий.
В 1906 г. Ольгу Генкину разорвали в Сормове на вокзале черносотенцы купно с жандармами. Карауливший ее офицер и вокзальное начальство, пока жандармы уходили сзывать свою банду, имели достаточно времени и возможности спасти О. Генкину, но не захотели этого сделать и охотно отдали беззащитную девушку на растерзание."

Лидия Стуре

"Население общей камеры, куда я была втиснута на короткий срок, почти все состояло из с.-д. меньшевичек, очень молодых, детски наивных, „необстрелянных“... Среди них находилась единственная с.-р., нежная, хрупкая, совершенное дитя, смотревшая мечтательно своими большими синими глазами, по-детски чистыми, обрамленными длинными ресницами; вся худенькая, еще не сложившаяся, гибкая, с узкими острыми плечиками, вытянутой шейкой и длинными-предлинными двумя косами, с гладкой прической.
Это была Лидия Стуре... Она спала рядом со мною бок о бок, близ выходной двери. Ворочаясь по-ребячьи беспокойно во все стороны, вздыхая, часто шепча чье-то имя, она проводила ночи тревожно, без сна.
Вскоре ее освободили, но в 1908 г. на ее тоненькой шее затянули веревку…"

Татьяна Леонтьева

"Леонтьеву выпустили на поруки родителей, которые вскоре повезли ее за границу.
В августе 1906 г., в Швейцарии, в Интерлакене, выстрелом из револьвера она убила богатого старика Миллера, приняв его за П. Н. Дурново, бывш. министра внутр. дел. Кстати упомяну, что это, как потом передавали, не было личным делом Т. Леонтьевой. Оно организовано было максималистами, и ответственность не падает на нее одну. В марте 1907 г. Леонтьеву судили в Туне швейцарским судом, приговорили к 4 годам одиночного заточения с обязательным трудом и абсолютным молчанием.
... Татьяна Николаевна Леонтьева недолго оставалась в условиях тюремного режима. Она окончательно заболела психически и, отданная родителям, вскоре умерла."

Удивительно, - именно такое слово приходит на ум при посещении Трубецкого бастиона Петропавловской крепости, где годами в одиночных камерах-мешках томились в неволе революционеры. Читаешь таблички с краткими биографиями у камер, многие дворянского происхождения, из состоятельных семей, могли бы прекрасно жить, отдыхать в Ниццах, паразитировать на народе...
А выбрали совсем другой путь.