Больше рецензий

Grahtatan

Эксперт

И вообще, у меня большой словарный...этот...как ег

8 июня 2021 г. 00:48

2K

1 “Мальчик в полосатой пижаме” Джон Бойн

Такая небольшая повесть, и написана складно, и читается легко, а как всё это переварить, не знаю. Оставляю пока без оценки, поскольку очень неоднозначно, и, в тексте содержится немало препятствий для моего понимания.

В процессе чтения не давал покоя вопрос: почему девятилетний мальчик настолько инфантилен. Как, в каких тепличных условиях смогли его вырастить: он не знает о том, что принадлежит к высшей расе; о том что евреи — враги Германии, и, даже никогда не слышал слова еврей; вообще, не знает что он немец, ариец, как важно именовали они себя. Это очень «развесистая клюква», поскольку мы знаем, что Третий рейх с 1933 года проводил жёсткую нацистскую политику, и особую в воспитании детей, начиная с детсадовского возраста, об этом много документальных свидетельств. Подобная неосведомлённость была бы более присуща мальчику дошкольного возраста на домашнем воспитании, но никак не девятилетке, так как школьники были организованы в бойскаутские отряды, и ими тоже очень целенаправленно занимались. Бруно же — чрезвычайно наивный и глупый для своих девяти лет мальчик. В этом возрасте в Третьем рейхе каждый ребёнок с пелёнок знал, кто такой еврей… А родители обязаны были растить истинного арийца, и ни о каких искажениях реальности или замалчивании речи быть не могло, тем более нелепо предполагать о щадящем воспитании Бруно в семье.

Странно читать, как большой мальчик в девять лет рассуждает, когда впервые узнал слово еврей:

—Евреи. — Бруно опробовал слово на языке. Ему понравилось, как оно звучит. — Евреи, — повторил он. — Значит, все люди на той стороне ограды — евреи?
— Совершенно верно, — подтвердила Гретель.
— А мы евреи?
Гретель выпучила глаза и открыла рот, будто ей отвесили пощечину.
— Нет, Бруно. Это абсолютно не так. И не вздумай заводить с кем-нибудь подобные разговоры.
— Но почему? И кто же мы тогда?
— Мы… — отозвалась Гретель и умолкла, засомневавшись, как следует отвечать на этот вопрос. — Мы… — начала она снова, но верного ответа так и не нашла. — Мы — не евреи, — сказала она наконец.
— Да знаю я, — отмахнулся Бруно, которого тупость сестры стала раздражать. — Я спрашиваю, если мы не евреи, то кто же мы?
— Мы — их противоположность, — нашлась Гретель. К ней постепенно возвращалась уверенность в себе. — Да, именно так, мы — их противоположность.
— Хорошо, — обрадовался Бруно: хотя бы один вопрос удалось разрешить. — Противоположность живет по эту сторону ограды, а евреи живут по другую.
— Именно, Бруно.
— Выходит, евреи не любят свою противоположность?
— Нет, это мы их не любим, дурачок.
Бруно помрачнел. Гретель постоянно твердят, что нельзя обзывать брата дураком, но она никак не уймется.
— Ну и почему же мы их не любим? — спросил Бруно.
— Потому что они евреи.
— Понятно. Противоположность и евреи не могут ужиться рядом.
— Нет, Бруно, — несколько рассеянно ответила Гретель. Заметив нечто необычное в своих волосах, она теперь тщательно изучала находку.
— Так почему же всем не собраться вместе и…»

При этом в логике мальчику не откажешь, и ещё более странно то, что один ребёнок в семье информирован, а второй пребывает в абсолютном вакууме.

Возможно автор намеренно придал Бруно подобную отрешённость, с целью подвести нас к более эмоциональному восприятию финала. Да финал поразил меня. Что угодно я ожидала, но не такого конца. На кого оказался направлен вектор жалости? Вот! Вопиющий перевёртыш — уравненные жертвы: на одной чаше весов более миллиона умерщвлённых неназванных евреев, на второй один немецкий мальчик.
Хотя бы одном я согласна с автором: человек, со всем рвением служивший массовым убийствам, получил ответку. Круг замкнулся, и это неравнозначное, но справедливое возмездие, однако об этом в книге ни намёка, наоборот, автор на жалость давит, нашу слезу выжимает.

Мы знаем, что прототипом отца мальчика послужил исторический персонаж, комендант концлагеря Аушвиц, — лучшее орудие убийства фюрера. Это он придумал и ввёл в обиход газовые камеры, и это его казнили на территории лагеря, в котором он так безукоризненно исполнял свой долг.
В романе содержатся точные даты по которым мы можем провести параллель с историческими фактами. Многое становится понятным, или вызывает недоумение, когда наложишь даты, ненароком указанные в романе, с датами реальных событий тех лет. Оба мальчика родились 15 апреля 1934 года, значит девять лет им было в 43 году, и это год переезда семьи Бруно в Аш-Высь (Аушвиц). Прошёл год, значит осенью 44 года отец решил отправить семью в Берлин. На самом деле у фашистов подгорало и обстановка на фронтах определяла этот выбор. То, что произошло за день до отъезда, тоже подтверждается историей, так как в октябре 1944 года в Освенциме случилось восстание заключённых, которое было жестоко подавлено. В романе не было места этому событию, но книга побудила прочитать биографическую статью о Ру́дольфе Хёссе, коменданте концентрационного лагеря Аушвиц-Биркенау, по всему выходит так.

Я понимаю, что передо мной литературное произведение, а не исторический труд, но всё равно, нельзя так подменять понятия и смещать акценты. Осмелюсь предположить, что автор слишком далёк и абстрагирован от темы Холокоста, не изучил и не проникся до конца всей трагедией еврейского народа, оттого и проходит через весь роман подобная легковесность Мне увиделось, что первородный информационный вакуум Бруно эквивалентен пониманию сущности Холокоста самим Джоном Бойном. Не прочувствовал он эту тему, верхушек знаковых событий нахватался, придумал эффектный финал и весь сюжет подогнал к нему. Плачьте люди, сострадайте неискушённому чистому мальчику и его несчастным родителям, и ни слова укора либо осуждения первопричине, ни подобия сострадания жертвам, словно их не было — они безликие, просто люди в пижамах. Даже в последней главе, практически эпилоге, он не сменил тона, как подавал события через восприятие недоразвитого ребёнка, так в ключе инфантилизма и продолжил. Что означает фраза:

«Спустя пару месяцев в Аж-Высь пришли другие солдаты и велели отцу идти с ними, и он пошел — без возражений и даже с радостью, потому что ему было совершенно безразлично, что его ждет»

Аушвиц был освобождён 27 января 1945 года советскими войсками, коменданта лагеря арестовали. Никто не требует подобной конкретики, однако для меня смазанное определение — «другие солдаты», равнозначно сведению всех усилий освободителей к нулю.

Прочитано в рамках игры "Книгомарафон" (июнь 2021)
Благодаря рецензии ShiDa определилась с оценкой

Комментарии


Как хорошо, что пришло уведомление о рецензии на эту книгу, которую написала ShiDa
В своей рецензии она чётко обозначила все мои вопросы и дикие несоответствия, которые ломали восприятие.
Побудила вспомнить, что оценку книге я не поставила, т.к. затруднилась, как и что оценить. Текст-то складный и читается, как песенка поётся, но всё остальное при чтении вызывало протест.
Благодаря ShiDa я вернулась к книге и восстановила справедливость, за что я ей очень благодарна