5 История с узелками и нюансами

У математика Алексея Савватеева, помимо самого популярного русскоязычного математического блога, вышла книга «Математика для гуманитариев», где Алексей рассказывает, как он ещё в раннем детстве решил стать математиком и повествует душещипательную историю про то, что у него была очень странная детская книга с нравоучительным апоплексическим сюжетом, но у неё была потрясающая иллюстрация на задней стороне обложки: дедушка, читающий внуку книжку, на обложке которой изображён дедушка, читающий внуку книжку, на обложке которой изображён дедушка, читающий внуку книжку, на обложке которой… «Папа», - сказал мальчик Алёша, - «это же бесконечность», - … и стал математиком. Вот что-то похожее у меня происходит с книгами Меира Шалева. Его «Русский роман» аккумулирует под одну обложку каждую частную историю каждого израильтянина. А «Мальчик и голубь» собирает «разбитое зеркало» разных судеб разных людей в судьбе главного героя – все узелки развязываются, все случайности становятся закономерностями.

Нюанс первый. Я люблю примечания к книгам. Иногда примечания оказываются интереснее основного текста. В «Русском романе» примечания раздвигают границы книги, сильно раздвигают, превращая книгу из русского во «Всемирный роман». В «Голубе и мальчике» примечания собирают мозаику историй в одно целое. Меня впечатлило, например, упоминание фразы в тексте романа из немецкого законодательства «из тёплых рук – в тёплые руки» - о передаче наследства от живого живому и, соответственно – «из холодных рук» - переход наследства от умершего. Это же музыка слов…

Узелок первый. Голубятня и почтовые голуби как идея. Голубь – почтальон, у которого больше шансов добраться до адресата. Почтовый голубь как символ свободы государства. Это красиво. И очень подробно. И очень тепло. Это – «производственная» проза про голубятников. И не только. Это ещё очень личное и сакральное – много реминисценций к Ветхому и Новому заветам. Про то, что голуби не летают по ночам, про то, что Малыш мечтал воспитать почтовых голубей, живущих на два дома, летающих в две стороны. Идея с передвижной голубятней…

Нюанс второй. Гибель почтовых голубей в день смерти Малыша, выжившая голубка Девочки и уникальное послание, доставленное голубкой адресату, вопреки всему… Такого вообще никогда не было. Меир Шалев умеет поражать воображение.

Узелок второй. История хроникёра, главного героя книги, сегодня. Его окружение: Тирца, жена Лиора, Мешулам, Папаваш сегодня, брат, воспоминания о матери… Каждый персонаж – отдельная песня. Мешулам – трогательный циник-миллионер, привязывающийся к людям, строитель, садовод. Положил под окно на даче лист жести, чтобы слушать дождь по ночам. Иреле – тревожный, пытающийся понять, собрать и вспомнить себя. И всю книгу он робко, но непреклонно это реализует. Иреле – экскурсовод. Но наиболее прибыльным оказалось проводить экскурсии для иностранцев – любителей птиц, не профессиональных орнитологов, а именно любителей.

Нюанс третий. Классное прозвище Иреле дал своим племянникам Иоаву и Иораму – Йо-Йо.

Нюанс четвёртый. Старушка-художница и любительница птиц в благодарность за экскурсию присылает Иреле свои рисунки: птиц, самого Иреле (из подсмотренного, он не видел что его рисуют) и рисунок Малыша с голубями – из прошлого. Для меня этот эпизод прогремел как выстрел посреди детского утренника про Чебурашку.

Узелок третий. Я не люблю описание секса в литературе. Есть что-то абсолютно личное, что понимали, например, классики. Потому, что «это» в жизни всегда не так. В тексте никогда не будет узнавания. И это второй раз у меня с израильской прозой, когда не моё, но без этого – ни как, автор был вынужден. Первый раз – у Давида Гроссмана с абсолютно не моей темой стендапа (да и сам автор говорит, что это ему не близко) в романе «Как-то лошадь входит в бар». И вот здесь, с эротической темой. Мне было неприятно это читать, полная дисгармония. Но…

Нюанс пятый. Как же это всё выстрелило с неприличным посланием голубки!

Узелок четвёртый. История Малыша. Маленький человек в войне за независимость. Не вояка. Почтальон, над которым смеются. Зонтик для рыбки. Но – нетривиальный зонтик. Походная голубятня за спиной. Та Девочка и тот Папаваш.

Нюанс шестой. Утроения. Трижды в тексте романа описываются ребёнок и голубь как чудо узнавания. Вообще утроений в книге очень много – одни и те же истории рассказываются разными персонажами, в разное время, обрастают новыми подробностями, изменяются до неузнаваемости. Пропп могуч!

Узелок пятый. Вот то, чего я вообще не ожидал. В самом конце книги из текста выполз вдруг автор. Для меня он был слит с хроникёром, Иреле, ан – нет, это разные люди и все мои автобиографические инсинуации, приписываемые автору по ходу чтения, рассыпались как Humty Dumpty. Вот вообще нельзя, но – можно.

Это необычно, очень интересно, но мозг дымится. Обязательно буду читать ещё…, книжек через 5…