Больше рецензий

light_bird

Эксперт

Эксперт Лайвлиба

12 ноября 2012 г. 15:17

464

4

И все еще не знаю, что это, мудрость или безумие, святыня или бесовщина?


Книгу можно поделить на две воображаемые части: главы о страданиях декабристов по поводу существования царя чередуются с главами о страданиях царя из-за существования декабристов. Я грубо выражаюсь, у Мережковского всё трагично и возвышенно. В наш испорченный век кажется, отчего бы заговорщикам не воплотить свой легкий в исполнении план убийства самодержца, а царю бы их не арестовать? Всё ж просто, homo homini lupus est. Но! Совесть не позволяла. Александр I, в молодости бывший проводником либеральных идей в большую политику, пресечение заговора приравнивал к детоубийству. Создатели же Тайных Обществ, как и он, терзались множеством вопросов, связанных с совестью, причем каждый по-своему. Заостренный с двух концов кол повис меж ними впивался всё глубже с каждым движением, с каждой мыслью. Идти навстречу нельзя, расходиться - уже поздно.
Оказывается, есть такое направление - мережковедение. Я не мережковед, я лишь в границах разумного владею знаниями в области нашей истории и немножко помню суть философских исканий начала XX века. Люди диссертации и докторские защищают на эти темы, размышляют годами. Не льщу себе и не лелею надежд: вот пришла я и сейчас все разложу по полочкам. Просто пока я хоть что-нибудь не напишу, эта книга меня не отпустит.

Нельзя бежать, надо испить чашу до дна, понять чужое безумие, хотя бы самому рассудка лишиться.

В критике романа говорится, что он "сырой, недоделанный". Не заметила. Может быть, потому что на стыках, сквозь расползающийся текст о колебаниях девятнадцатого века отчетливо были видны терзания века двадцатого. Что с точки зрения современной позиции тоже уже история. Сейчас ощущается так: будто в глубину живого организма предреволюционной России, в бреду вспоминающей муки столетней давности, погружен ртутный термометр и видно, как столбик зашкаливает, ему не хватает делений и ядовитое содержимое стремится выплеснуться. Лучше всего термометр отразит состояние такого организма, если разобьется.
Эстетика произведения, мелодия фраз и ритм повторений зачаровывают надолго. Начинаешь думать по-мережковски, строить фразы по-мережковски...

Была белая ночь, светло как днем, но краски все полиняли, выцвели; осталось только два цвета – белый да черный, как на рисунке углем: белая вода, белое небо, пустое – одна лишь последняя, прозрачная, с востока на запад тянувшаяся гряда перламутровых тучек; и черная полоска земли, как будто раздавленная, расплющенная между двумя белизнами – воды и воздуха; черная тоня, избушка на курьих ножках; черные тростники на отмелях, а дальше – все плоско-плоско, бело-бело, не отличить воды от воздуха. Тишина мертвая. /.../ Только там, где Петербург, светлеет игла Петропавловской крепости, да чернеют какие-то точечки, как щепочки, что на отмель водой нанесло, водой унесет. Пустота, белизна остеклевшая, как незакрытый глаз покойника. И тихо-тихо, душно-душно, как под смертным саваном.

Вот примерно так и начинаешь выражаться.
Брр.

Лучше всего термометр отразит состояние такого организма, если разобьется.
Разобьется на сто осколков, которые пролетят прозрачными птицами под заупокойной пустотой неба. На тысячу мельчайших частиц, что рассыпятся снежным покровом над белой, слепой землей. И останется от него лишь бесполезная планка с делениями и ртутный шарик, похожий на свинцовую пулю.

Диалоги низвергались водопадом; женские образы (особенно положительные - императрица Елизавета Алексеевна и дочь Александра I и Марии Нарышкиной Софья, да и остальные тоже) - безупречны, на главах об Александре I отдыхала душа. Но, если приглядеться, кажется, что автор пишет о себе. То есть, он пишет не о том, как думали и чувствовали себя Голицын, Рылеев, Каховский, Бестужев, Пестель, а о том, как бы думал и чувствовал Мережковский, если бы он был Голицыным, Рылеевым, Каховским, Пестелем... В Александре этого, авторского - меньше, в декабристах - больше. Такое ощущение, что Мережковский отражается во множестве зеркал и сам себе задает вопросы, на которые сам же не знает ответов. Он разделился, разбился на множество лиц и сам в себе несоединенный.

Непохоже, несоединено...Три правды: первая когда человек один; вторая, когда двое; третья когда трое или много людей. И эти три правды никогда не сойдутся, как все вообще в жизни не сходится. "Несоединено".

Хорошие, умные цитаты принадлежат разным героям, говорятся в разное время и половина из них отвергается автором... В одном месте отвергается, а в другом - наоборот, утверждается. Если прочитать эти фразы подряд - получается логично и разумно, но в том виде, в каком они рассыпаны по тексту, - безумие.

Нельзя бежать, надо испить чашу до дна, понять чужое безумие, хотя бы самому рассудка лишиться.
Может быть, я не до конца испила эту чашу, наверное потому, что в мои планы не входило лишиться рассудка на данном жизненном этапе. Может быть, при другом исходе мне давно было бы всё ясно. Но я, хоть тресни, не понимаю, каким образом декабристы, а главное автор, решили для себя вопрос с истреблением земного Бога, как соединили в себе это явное зло со стремлением к всеобщему благу. Единой нитью через всё произведение проходит это: "Когда главою церкви, вместо Христа, объявили самодержца Российского, человека сделали Богом, – кощунство из кощунств, мерзость из мерзостей! – где вы были тогда, где была свобода ваша?" И этот укор я понимаю, "не сотвори себе кумира". Но не понимаю, как эти умные, одухотворенные люди в своих головах помирили свою легковесную детскую болтовню и пудовую тяжесть кровопролитья.

Все, что казалось легким, когда говорили, кричали, – теперь, в молчании, отяжелело грозною тяжестью. Как будто только теперь все поняли, что слова будут делами, и за каждое слово дастся ответ.

Они действительно поняли?

"Все спутано, все смешано… Это и значит – убивать с Богом, убивать, любя… Так что ли?" - недоумевая, спрашивает сам себя Пестель в романе. Убивать, любя; убивать, желая всеобщего счастья; убивать с верой в Божье благословение убийства и в помощь свыше! Право, господа, так и действительно свихнуться недолго. Лютая инквизиция в революционном ореоле или что-то вроде этого.
Теперь мне в голову приходит мысль: что бы было, если б такие люди, как Мережковский, рассуждали иначе? Если бы они в свое время додумались, как поднять уровень самосознания народного, распространять культуру и науку без того, чтоб разрушать старый мир до основания? Если бы они успели, "пока не началось"? Пока вместо, по их мнению, - Царства Зверя, - не поднялось нечто более страшное и уродливое, от чего пришлось бежать, покидая родную землю? История, конечно, не желает знать сослагательных наклонений. Это всё вопрос сложной философии автора, в которой религия и революция идут рука об руку. В моем сознании это вообще не умещается, как не умещался когда-то "в белом венчике из роз - впереди - Иисус Христос" у Блока. Тогда мне казалось, что "двенадцать" на самом деле - это конвой, ведущий Его на новую Голгофу, а кровавый флаг - новый крест. Как-то так.

Если вы разбираетесь в этих темах, вам близки и интересные подобные вопросы, и вы еще не читали «Александра I» - читайте смело, вам будет проще, чем мне. А у меня на очереди отдых и ещё два романа трилогии - «Павел I» и «14 декабря».

И все еще не знаю, что это, мудрость или безумие, святыня или бесовщина?

Комментарии


Очень интересная рецензия, спасибо большое.


Спасибо за комментарий!


Мережковский меня в своё время поразил своей статьёй про Лермонтова)
С тех пор обратил внимание на русских писателей, номинировавшихся на нобелевку - Алданова, Андреева, Кони, Шмелева и т.д. Теперь всегда знаю, что из русской литературы можно почитать. Тем более Мережковского легко найти в букинистических магазинах.


Да, он поражает воображение)
А я "Александра I" в обычном книжном купила, причем сначала даже не задумалась над фамилией автора=)
Еще две его книги из серии "Исторические романы" АИФ на полочке стоят... Эх, мне еще читать и читать, где ж время взять?)