5 «Сердце, которое не умеет забывать»

Необыкновенно тонкий, пронзительный роман от классика австрийской прозы. Сильный и смелый в своей жизненности. Стефан Цвейг сумел так красиво и честно рассказать о человеческих чувствах, что забыть его книгу не получится. Нетипичный для романтическо-драматической прозы сюжет тут соседствует с неоднозначной моралью, с посылом книги хочется поспорить… но так ли он был понят, этот посыл?

«Я терпеть не могу громких слов…»

Герой Первой мировой войны, награжденный орденом Марии-Терезии, решает рассказать безликому и не важному для сюжета писателю «позорную» историю из своего прошлого. Так рассказ переносит читателя из последнего мирного 1938 г. в последний мирный 1913 г. (какая ирония!). Участник Великой войны словно бы пытается сбросить той героический флёр, что преследует его, куда бы он ни пошел. Интересно и мимолетное замечание Цвейга в связи с выбранными отрезками времени: неужели самые доблестные воины получаются из тех, кто был нерешителен, даже труслив в обычной жизни (поневоле вспоминается Эшли из «Унесенных ветром»)?

«Мне показалось смешным ходить весь остаток жизни с ярлыком героя только потому, что однажды, всего каких-то двадцать минут, я был по-настоящему храбр…»

В далеком 1913 г. Антон Гофмиллер был юн, красив, строен… и прочие, и прочие качества «лучших лет нашей жизни». Нельзя сказать, что он был прирожденным воякой, скорее наоборот – в армию его завлекло более-менее приличное жалование. Сосланный в маленький гарнизон при жалком городишке, Гофмиллер быстро стал скучать. Из развлечений разве что вечеринки с сослуживцами и гулянья по местному «бродвею». Оттого Антон так обрадовался, получив приглашение самой обеспеченной семьи в округе – барона Кекешфальвы и его домашних. Скоро (по нелепой случайности) он становится постоянным гостем в этом роскошном доме. Отчего же?

У барона Кекешфальвы есть юная дочь Эдит, которая прикована к инвалидному креслу. Гофмиллер ходит главным образом к ней (конечно, ему и поесть вкусно хочется, и чаю выпить, но это второстепенно). Эдит вызывает у молодого офицера покровительственные чувства. Он очень ее жалеет. В глубине души Антон, должно быть, мечтает о душевной теплоте и ласковой привязанности – то, чего ему не хватало в собственной семье и на службе. И Эдит, эта малютка, могла бы осчастливить его необременительной веселой дружбой. Но, увы, Эдит начинает питать к частому красивому посетителю далеко не дружеские чувства.

Эдит в «Нетерпении сердца», что интересно, нельзя назвать приятным персонажем. Ее, безусловно, жалко, как любого человека с ограниченными возможностями. Но инвалиду нельзя прощать вздорный и капризный характер. Эдит выросла в поклонении, она привыкла получать все, чего ей захочется. Она до невозможности требовательна. Она не хочет, чтобы ее жалели, но при этом сама вечно акцентирует внимание домашних на своих ногах: «Я знаю, вы думаете о них… вы не так на них смотрите… вы не видите во мне полноценного человека!» Она обижается на невысказанное, на случайный взгляд, эта ее ранимость становится пыткой для всех окружающих. Привыкнув, что она имеет на все право, она не может смириться с нелюбовью главного героя. Она любит, любит очень глубоко, но душит своего любимого. Она не может его отпустить, прибегает к разным способам, лишь бы он остался с ней, и это притом, что все знает о чувствах. Ох уж эти угрозы: «Ты можешь уйти от меня, но знай, что в этом случае я покончу с собой!» Это очень жестокий, нежизнеспособный тип любви.

Но Гофмиллер, с его эмоциональной тупостью, тоже хорош: так, он не в состоянии понять, что девушка с парализованными ногами тоже может любить, в т.ч. чувственной любовью. В его воображении любовь – это удел красивых людей. У людей же с физическими недостатками любви быть не может. Именно это ошибочное утверждение мешает главному герою осознать, что он сам, своими действиями (частыми посещениями, ребяческими заигрываниями), дает девушке надежду. Разве может Эдит желать чего-то большего? Так Антон становится жертвой своего непонимания природы чувственности.

Самое же неприятное (и сложное) в книге – это не отношения Антона и Эдит, а реакция окружающих. В середине книги Цвейг начинает развивать идею «истинного сострадания», и от нее становится жутко. По Цвейгу, «истинное сострадание» заключается в том, чтобы пожертвовать своей жизнью (свободой, планами, мечтами) во имя благополучия больного. «Любовь – это жалость». Самые нравственные персонажи книги доказывают главному герою, что он теперь должен жениться на Эдит, ведь если он этого не сделает, она просто сгорит в пламени безответной страсти. Он должен разыгрывать любовь, чтобы не нанести уже искалеченному созданию новую серьезную рану. Он должен, должен, должен! Мотив «жертвы» так свирепо раскрывается к финалу книги, что от этого делается страшно.

У Цвейга получилась книга, в которой не жалко никого. Не жалко Эдит, которая сама доводит себя до исступления. Не жалко ее возлюбленного, нерешительного и трусоватого. Не жалко остальных героев, которые пытаются манипулировать «влюбленными» из собственного понимания любви и жизни. И в итоге никто не виноват. Ответа на вопрос «как правильно?» так же нет. Жить плохо и больно – вот, что можно вынести из этого романа. А нужна ли вам такая правда, решайте сами.

P.S. И да, в России тоже сняли экранизацию этого романа. От глубины книги почти ничего не осталось, но зато картинка приятная ;)