3

Несколько раз мне попадались подобные преподаватели (и преподавательницы, конечно, но не суть). Засланный с соседнего факультета прочитать курс основ чего-нибудь или выкопанный на нашей же кафедре, чтобы срочно заполнить недостающие часы (до сих пор пускаю скупую слезу, вспоминая историю языка, которую в спешке и безобразно впихивали в нас уже ближе к концу пятого курса). Такой препод довольно обаятелен, немного эксцентричен, поначалу слушаешь его с интересом, но вот выплывает одна несуразица, другая, затем вдруг понимаешь, что по теме ты ничего не узнаешь, что лектор давно и надёжно застрял в прошлом и собственных фантазиях, зато тетрадь опять будет украшена завитушками и тоскливым помечанием на полях времени, оставшегося до конца пары.

С Генисом случилось именно так. В первых эссе он довольно бодро и с огоньком рассуждает о действительно интересных вещах - перелистывает классиков, необычайно заманчиво рассказывает об античности, немного углубляется в частности вроде чтения трудных книг, важности первых строк или места написания книги. Но дальше смысл каждого эссе размывается, они становятся чем-то неуловимо похожи между собой и собственно повествование в основном сводится к трём, уже не раз мною читанным и слышанные темам:

1) Брюзжание про то, как таперича не то, что давеча. Всё не то и не торт. Из-за электронных книг (которые автор упорно не считает книгами) читать станут не по порядку, книги скоро станут роскошью, фантастика выродилась, приключенческая литература изжила себя, нон-фикшн не нужен, новые книги не будут лучше прежних и т.д. и т.п. При этом какими-никакими доказательствами Генис себя не утруждает. Понятно, что эссе само по себе подразумевает субъективность, но всё же не в такой степени категоричности.
Кстати на протяжении книги я развлекала себя тем, что старалась найти самую свежую книгу из упомянутых автором. Иии... это оказался рассказ Пелевина 1991 года (если есть что-то посвежее, ткните меня, пожалуйста). Там ещё мельком встречается Гарри Поттер, но, скорее, как персонаж и культурное явление, а не как книга, с которой Генис хотя бы вскользь ознакомился. При этом в эссе встречаются и Ходорковский, и (неоднократно) Жириновский, и Pussy Riot. Получается, что за примерно 20 лет от появления рассказа Пелевина и до окончания написания этой книги ни в русскоязычном, ни в мировом литературном процессе не произошло ничего, сколько-то для автора значимого? Ну тогда да, тогда, конечно, можно и поворчать про упадок всего и вся.

2) Наивно-дилетантские высказывания о том, о чём автор, по идее должен иметь какое-то представление. Филологи все поголовно пишут стихи и завидуют писателям, потому что сами так не могут, философия - не наука, систематизация не нужна... Даже известная заезженная и сто раз опровергнутая журналистская байка про то, что "словари разрешают употреблять "кофе" в среднем роде" пущена в ход.

3) Обрывки воспоминаний, причём повторяющихся по несколько раз и не особо выдающихся. От эссе к эссе, снова и снова, с одинаковыми заунывными интонациями автор рассказывает про своё обучение, работу в пожарной части и эмиграцию - получается занудно и скучновато.

Книга, в итоге, водянистая, банальненькая, быстро выветривающаяся. Лучше читать по паре эссе под кофе, иначе наступает эффект смешения. Но можно и вовсе не читать.

И напоследок - несколько относительно удачных цитат из начала, когда мне ещё хотелось их выписывать.

Сведенная к идеям литература пуста и бесплодна, как горная цепь

Начало книги напоминает шахматный дебют. Их набор весьма ограничен, последствия – исследованы, эксцентричность – наказуема. Опытный читатель сразу насторожится, если автор безумно откроет партию ладейной пешкой. С другой стороны, стандартный ход – Е2-Е4 – не значит ничего, потому что может привести к любым, включая фантастические, последствиям.

Древний мир интересен тем, чем он не похож на наш. Это – опыт альтернативной истории, как Атлантида – только настоящая и всем доступная. Раз античность умерла, то сколько бы мы (я) ни пялились на руины, они не воскресят ушедшего мира, по-настоящему оставшегося только в книгах. И это прекрасно, ибо там он доступен каждому, кто умеет читать – в переводе с античного.