4.5 На берегу Гудзона села я и задумалась

Бессмертный шедевр братьев/сестер Вачовски "Матрица" вышел в далеком 1999 году и навсегда изменил не только наше представление о стандартах фантастики в кинематографе, но и подсознательное отношение к окружающему миру. Мы вполне допускаем, что живем в матрице, каким бы невероятным ни было это допущение. Дежавю и странные совпадения мы шутливо объясняем матричным сбоем, но в каждой шутке, как известно, есть доля шутки. То есть, если бы мы узнали, что мир цифровых иллюзий - не фантазия киношников, а нечто вполне реальное, то, думается мне, мы не сильно бы и удивились. И вполне естественно предположить, что, как и в фильме, среди нас живут те, кто знает, что матрица существует. Пол Остер - один из них.

Если серьезно, то я не удивлюсь, что Вачовски почерпнули свою идею в первой части "Нью-Йоркской трилогии" - "Стеклянном городе". Там есть крошечный эпизод, в дальнейшем не сыгравший никакой роли, когда главный герой, полуписатель-полусыщик Квинн идет на вокзал встречать предмет своей слежки - престарелого Питера Стиллмена, недавно вышедшего из тюрьмы. Квинн легко находит объект, бомжеватого с виду мужчину с явными странностями в поведении. Но когда наш детектив уже готовится пойти по следу, то внезапно замечает человека, идентичного Стиллмену внешне, только гораздо более благополучного, хорошо одетого, ухоженного. Некоторое время Квинн разрывается между ними, не понимая, кто же из них настоящий Стиллмен и за кем ему надо следить. Выйдя из вокзала, Стиллмены направляются в противоположные стороны, и Квинну все-таки приходится сделать выбор. Он следует за Стиллменом номер 1, в то время как Стиллмен номер 2 навсегда исчезает со страниц произведения. Повествование развивается в определенном направлении, но выбери Квинн другой вариант, весь событийный ряд мог бы быть иным. Чем вам не матричный сбой, и чем вам не синяя и красная таблетки?

История не терпит сослагательного наклонения, но литература еще как терпит, будучи по сути великолепным его отражением. Каждый рассказ начинается с того, что автор говорит себе: "А что, если?.." А что, если однажды малоизвестному писателю детективов, прячущемуся за псевдонимом, ночью позвонят и предложат вести расследование? Что, если его перепутают с кем-то другим, то ли персонажем его романов, то ли настоящим сыщиком, то ли попытаются убедить его самого, что это случайность и его перепутали? Что, если этот малоизвестный писатель Квинн решит притвориться этим сыщиком по имени Пол Остер и вступить в предложенную игру? Что, если ему надо будет следить за человеком, решившим провести жуткий эксперимент над собственным ребенком, и что если бесчеловечному эксперименту можно найти оправдание?

"Стеклянный город" - лишь первый роман из загадочно-блистательной "Нью-Йоркской трилогии", но уже практически с самого начала он задает тон всему произведению. (А произведение действительно едино; конечно, вы можете прочитать какой-нибудь один из романов, но лишь при полном и последовательном чтении можно попытаться понять, подчеркиваю, попытаться, замысел автора). "Матрица" - не единственная возникшая у меня киношная ассоциация, она скорее привязана к некоторым поворотам сюжета. Что же до атмосферы, здесь безраздельно правит Дэвид Линч. Больше всего мне вспомнился "Малхолланд Драйв", снятый, кстати, в 2001 году, то есть через 15 лет после выхода романа Остера. Заторможенные персонажи, совершающие необъяснимые поступки, атмосфера постепенно усиливающегося абсурда, обязательная детективная линия, ведущая в никуда - у двух мастеров много общего. Преследуют ли они одни и те же цели? Я не берусь анализировать Линча, мне хватает завораживающей картинки, но порассуждать о Поле Остере попробую.

На первый взгляд, перед нами классический детектив с весьма ощутимым налетом нуара. Одинокий писатель, загадочный телефонный звонок, роковая красавица, запутанное дело. Прямо слышится знаменитая мелодия из классического фильма про сыщика, пусть комического, но и такого же недотепистого, как и наш герой. Но нет. Дело не столько запутанно, сколько бессмысленно, равно как и многие события «Трилогии». Надо проследить за человеком, чтобы он не совершил преступление, которое он совершенно явно не собирается совершать. Во второй части автор обходится даже без роковой красавицы: детектив и задание, которое не понятно, на кой черт выполнять. Наиболее осмысленным и логичным предстает «Запертая комната», вернее, логичной она кажется до тех пор, пока читатель не тормозит и не задает себе вопрос: А почему герой, он же рассказчик, ведет себя таким образом? Что толкает его сначала в одном, а потом в совершенно противоположном направлении? Видите, как упорно я стараюсь не касаться сюжета, дабы не проспойлерить вам детективные многоходовочки? Но это чистый троллинг с моей стороны, ибо никакой это к черту не детектив. Я вот сейчас возьму и солью вам всю концовку: нет, убийца не дворецкий, кто убийца вообще не известно, равно как неизвестно, было ли убийство вообще. Остер начинает каждую из частей с завлекалочки, чтобы, когда читатель сообразит, что все это развод чистой воды и детективом здесь и не пахнет, было уже поздно. Он на крючке.

Тем, кто внимательно читал шедевр позднего творчества Остера «4321», будет легче: они поймут, что в своем дебюте автор просто-напросто задал вопросы, на которые попытался ответить в зрелом возрасте. Как любой разумный человек, Остер пишет о том, в чем разбирается лучше всего, ну или по крайней мере, старается разобраться – о себе и о своей работе. Пол Остер пишет о Поле Остере, запуская его и на страницы книги (здесь очень напомнило Филипа Рота, эти двое вообще похожи темами творчества, хоть и совершенно разные в подаче материала). Детектив-сыщик отнюдь не случаен, и очень скоро он превращается в соглядатая. Почему? Да потому что у писателя работа такая – наблюдать за людьми и записывать, что они делают. Не знаю, как вам, а мне персонаж из песни The Police, секущий каждое дыхание и каждое слово, меньше всего напоминает влюбленного и больше всего - следака на задании. Но самый сухой отчет можно превратить в увлекательный роман, если наблюдать за объектом правильно. А еще увлекательнее роман станет, если правильно наблюдать за собой. В «Трилогии» Остера все за кем-то следят, не всегда зная, зачем, но эта слежка их трансформирует, объект слежки влияет на субъект гораздо больше, нежели наоборот, таким образом превращаясь в субъект. Сложно? Да, читать эту книгу было одновременно сложно и увлекательно. Увлекательно – я трижды купилась на обещания автора, что это детектив и в конце концов нам всё расскажут и объяснят (а вот фиг вам). Сложно – эта книга заставляет работать мозг. Не в смысле обработки фактов, хотя их здесь тоже предостаточно, взять хотя бы историю архитектора Бруклинского моста или теорию о врожденном языке. Мозг здесь кипит, пытаясь считать всевозможные смыслы сквозь весьма плотный текст. Тема языка и называния предметов (посмотрите на кровать и хорошенько подумайте, почему этот предмет называется кроватью, логично ли его так называть, не лучше ли было бы назвать его как-то иначе, а кроватью назвать совсем другой предмет, не торопитесь, подумайте) всплывает здесь неоднократно. На ней сюжетно построена первая часть, формально – вторая, связана с ней и третья. Тема зеркала и двойника не нова в литературе, здесь она звучит громче остальных, здесь она основная, хоть и не единственная. Автор словно играется с ней: что если я смотрю на себя в окно? Что если я говорю с собой по телефону? Что если я потерял себя давным-давно и вот наконец нашел? Тема наблюдения… Признаюсь, она меня немного напугала. Остер демонстрирует, как наблюдение может затянуть человека, изменить его сознание, превратить в собственного раба, практически зомби, намекая нам, что писатель не властен над собой, не он выбирает, писать ему или не писать, писательство решает за него. Писательство – это не карьера, не выбор и даже не призвание. Это нечто неотвратимое и необратимое, как сами жизнь и смерть. Примерно таким же образом действует книга и на читателя: нечего не понимающим зомби он бредет за мыслью писателя, словно обладающего магией бокора.

Вам может показаться, что «Нью-Йоркская трилогия» - донельзя мрачное произведение, и действительно, своей доли мрачности и какой-то неамериканской криповатости у него не отнять. Но это еще и гимн городу, в котором происходят эти странные истории. Нью-Йорк, Нью-Йорк! Где еще они могли бы происходить? Если в первой половине 20-го века Меккой писателей был Париж, то на рубеже тысячелетий ею конечно же стал Нью-Йорк. Пол Остер не обещает вам полноценной экскурсии, но пробежится с вами по Манхэттену, заглянет в Риверсайд-парк, выпьет стаканчик в старой забегаловке, прогуляется по Бруклинскому мосту и может быть, если вам повезет, прокатится на пароме до Стейтен Айленд и расскажет пару анекдотов из жизни местных. Пол Остер не только философ, он еще и поэт, певец большого города. Послушайте его песни, вам понравится.

Я уже говорила, что для меня Пол Остер и Филип Рот чрезвычайно похожи, не языком, но глубинной сутью. Похожи они и тем, какое впечатление производят на меня их книги. Во-первых, и об этом я тоже уже говорила, они заставляют меня думать, анализировать. Во-вторых, они заставляют меня хотеть перечитывать. (Надо бы перечитать «Мистер Вертиго», сейчас совсем иначе на него посмотрю). В-третьих, после их книг я чувствую себя богаче и цельнее. Это моя литература, а я, увы, слишком косноязычна, чтобы объяснить, почему, используя хоть какие-нибудь выражения, помимо «нравится/не нравится». Но я буду еще. Читать, анализировать, объяснять что-то самой себе.