2.5 Творчество Стругацких как Новый Завет советской интеллигенции

Так вполне мог называться совместный диссер Прашкевича и Володихина по культурологии (декодирование книг Стругацких в разрезе советской эпохи) или литературоведению (препарирование художественных особенностей каждого произведения). Но вышел он почему-то в ЖЗЛ.

В этой биографии не два героя, несмотря на название, — их здесь четыре. На авансцене постоянно мелькают фигуры соавторов, которые то рассуждают о превратностях судьбы советского интеллигента, то делятся воспоминаниями о встречах со Стругацкими, то отпускают шпильки в адрес партийных функционеров, то... Короче, постоянно чем-то заняты и из поля зрения не выходят ни на минуту.
Пиетет понятен: книги АБС для них ван лав, сами братья — столпы и гении. Но этот же поход привносит очень много (вот так: ОЧЕНЬ МНОГО) вкусовщины: вот эта вещь идеальна, а вот тут можно было сделать лучше; вот эту вещь мы разберем до донышка, а вот тут отделаемся парой страничек (да, я про «Улитку» и «Град» — чудовищная разница в освещении); вот тут вставим огромный монолог из первоисточника, потому что это важно для нас и нашей мысли (чувствуется, как авторам приятно вспоминать и перебирать кусочки любимых произведений, выкладывать их перед читателем, чтобы и он приобщился), а вот здесь — из «Комментариев к пройденному».
Еще Прашкевич и Володихин непоследовательны. Они высмеивают чужие конспирологические теории о смысле произведений с посылом «БН все объяснил, все остальное — насилие над авторским замыслом», а спустя пару страниц погружаются в увлекательную «дешифровку», которая, разумеется, не есть суть одна из теорий. Как первое отличить от второго не объясняют.
Ну а в целом Стругацкие — неподкупный символ советского интеллигентского класса. В своих произведениях они декларировали всем понимающим свою поддержку; реакцию на изменения в политическом курсе (подробно разобран их путь от «коммунаров» до «антисоветчиков»); и даже передавали инструкции («боритесь» — «нет, не боритесь, творите» — «нет, все-таки боритесь и творите»).
Книгу портит излишний выспренный стиль («Литературный дар очень редко проливался щедрым дождем на нивы советской фантастики 50-х» и т. д.), излишний литературоведческий анализ (не только декодирование, но и подсчет глаголов, процентное соотношение диалогов и т. д.) и излишние и необъяснимые ремарки про Него, которому виднее, при заявленном атеизме Стругацких и их противопоставлении Традиции и Империи (реставрацию которой мы переживаем на всех уровнях).
В чем же твоя проблема, Женя? Смирись, биограф должен быть немного влюблен в своего героя. Немного, Карл. Не «во имя Аркадия, Бориса и святого их союза, аминь». Здесь не просто любовь — новое Откровение, мерило, начало всех начал, евангелие от... не меньше. Авторы, конечно, задаются вопросами: как так вышло? что произошло? почему именно братья? Но ответы на них даются в рамках одобренной ближним кругом мифологии. Все остальное: теории (разной степени конспирологичности), расшифровки (Субъ! Пара-пара-па-па-па! Е! Пара-пара-па-па-па! Ктив! Пара-пара-па-па-па! Ность! Субъ-ек-тив-ность!), претензия на объективность (от людей, которые с придыханием рассказывают о первой встрече с АН).