4.5 Мы да мы

Красная или синяя таблетка?
Об этом, так или иначе, в целях развлечения, познания себя или поддержания пьяного диалога на кухне, задумывался, наверное, каждый. И даже если таблетки не фигурировали в размышлениях, их отсутствие не мешает задаваться вопросом выбора. А когда выбор уже сделан, остается череда вопросов: что было бы, если бы; чего бы точно не было; что могло бы быть; а был ли выбор и что должно было быть, чтобы было или не было.

А если выбор делать не нужно?
Если бы можно было проглотить обе таблетки: сначала красную, которая позволила бы попасть в реальность, но не до конца и не целиком, потому, что после глотка воды в желудок отправится ее противоположность, которая, в то же время, подобно тестикулам теленка, есть суть одно и то же, и когда они сольются в единое целое, можно было бы оказаться в реальности, но не совсем, и одновременно в мире иллюзий, но не забывая о реальности. Быть везде и нигде. Быть сегодня и никогда. Встать одной ногой до черты, а второй, но своей, не чужой — за чертой. А если окажется, что достигнутый эффект не настолько эффективен, как было заявлено в отчете об оценке эффективности, то всегда можно создать комиссию по оценке эффективности слияния реальности и нереальности, которая путем новейших эффективных методов повышения эффективности предложит эффективную схему, способную привести к эффективному эффекту, который ожидался. И возможно именно тогда можно было бы ответить на вопрос, что есть любовь, жизнь, влага и Коровий Мык. Главное, не адресовать его Алану Длинной Реке. Ответа придется ждать долго, хотя что такое время в плоскости противоборства наличия и отсутствия реальности, и одновременного наличия и отсутствия иллюзии?

Как быть, если ты много всего, но ничто целиком? Если ты Чарли, но не лошадь? Если ты координатор особых проектов общинного колледжа Коровий Мык, на которого возложена не упряжь, а миссия по спасению вышеупомянутого общинного колледжа Коровий Мык от краха? Что делать, если тебе удалось все и ничто, а в твоих руках судьба людей, коров и наступления Рождества?
Единственный правильный ответ на все вышеперечисленные вопросы — что-то делать. Все остальные ответы — единые в своей неверности и разобщенные в верности; предполагающие бессчетное пространство вариантов; влекущие за собой ту или иную оценку аккредиторов или ее отсутствие в связи с незначительностью предмета оценки; тянущие за собой реакцию общинного колледжа Коровий Мык, Уилла Смиткоута, всегда, с некоторыми поправками, курящего под табличкой «НЕ КУРИТЬ», теленка из загона, метафорического или физического, всех вокруг и никого на самом деле; предполагающие очередную оценку реакции на оценку, и так до бесконечности, пока круг не замкнется, история не случится, любовь не станет тем, что она есть, а не всем прочим, а за спиной не окажется того, что можно оставить после себя.

Как жить, если у тебя была тысяча и одна, любовь, и каждая из этих тысячи двух любовей заканчивалась… просто заканчивалась? Что сказать, если твоего языка больше не существует? Что чувствуешь, когда тридцать восемь лет прожил с одной женщиной, а ее больше нет? Весь Коровий Мык, кажущийся театром абсурда, не так абсурден (или даже совсем не абсурден), как может показаться на первый, четвертый и даже сорок седьмой раз. За ширмой из сигаретного дыма от семнадцати сигарет доктора Фелча, скрываются судьбы людей, разных и одинаковых. Пестрая вереница рас, вероисповеданий, вкусовых и сексуальных предпочтений пылит в глаза, но если промыть их живительной влагой, окажется, что все они — мы. И каждое «мы» несчастно по-своему.

Чарли — паровозик, который смог. Пусть не то и не так, или именно то и именно так, история, как и математика — наука, познать которую не под силу простому управленцу. Но дискотечный шар под потолком, который в моменте был и шаром, что знал, что рано или поздно он станет осколками, которые, в свою очередь, еще помнили, что они когда-то были единым целым, есть суть всего и отсутствие сути в принципе. Коровий Мык подобен этому шару, подобен Чарли, подобен каждому из живущих: все мы, да, мы, есть шар, внутри которого есть что-то или нет ничего (знаете ли вы, что находится внутри шара? И можете ли с уверенностью сказать, вскрыв такой шар, что увидите в нем то же самое, что было в нем до момента вскрытия?). Мы можем светить или не светить, крутиться или застыть, предвкушать превращение во множество осколков или бояться его, а когда разобьемся — оставить все, как есть, или попытаться что-то предпринять и составить план составления плана, ведь это лучше, чем ничего? И в любой момент вспомнить о том, ради чего это все, что останется после нас и, в конце-концов, понять, что такое любовь.