5

Луи IX умер "на ложе, посыпанном пеплом" 25 августа 1270 года. Практически сразу встал вопрос о беатификации короля-крестоносца, а папа Бонифаций создал для этого специальную комиссию по изучению его биографии. Сподвижники короля дружно засели за мемуары и в итоге предоставили комиссии такую гору материалов, что их, по недовольному замечанию понтифика, нельзя было "увезти и на осле".

Эпизод с беатификацией сделал Людовика IX одной из самых изученных персон французского Средневековья. Тем интереснее, что безоговорочно лучшая книга о короле была написана отнюдь не для Папы. Более того, в какой-то степени она была написана в знак протеста против начавшего укореняться представления о Луи как о безгрешном святоше.

Сенешаль Шампани Жан де Жуанвиль, проживший аномальные для Средневековья 92 года (причем в 90 он еще сражался), был категорически не согласен с той елейной карикатурой, в которую превратила Людовика пропаганда Филиппа Красивого. На старости лет он решил написать собственные воспоминания, в основу которых были положены не штампованные размышления о религиозном благочестии Людовика, а реальный образ короля — живого и непосредственного, со своими достоинствами и недостатками. И выиграл у всех остальных мемуаристов нокаутом.

"Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика" состоит из 769 параграфов, каждый из которых, как правило, занимает один абзац. Логически эту работу можно поделить на три большие части. В первой Жуанвиль немного хаотично объясняет, зачем он взялся за перо и бессистемно вываливает на читателя несколько баек о благочестии Людовика. Подозреваю, что на этом месте многим может прийти в голову бросить книгу, но нет, потерпите. Очень скоро Жуанвиль соберет волю в кулак и начнет внятное и стройное повествование о Седьмом крестовом походе — почему он решил туда пойти, как его провожали, как рыцари добирались до Египта.

Вторая часть, на которую и приходится львиная доля книги, рассказывает о восточных злоключениях французов, взявших Дамьетту и попытавшихся взять Каир (в книге он называется "Вавилон"). Из-за непродуманности похода они потеряли кучу людей, включая брата короля, а сам Людовик вместе с Жуанвилем угодил в плен. Эта часть книги, как несложно догадаться, наиболее ценна — мало кто еще настолько подробно и со знанием дела (а наш автор — потомственный военный) рассказывал о Крестовых походах, описывая не только битвы, но и повседневность рыцарей, а также потчуя читателя пикантными рассказами о сарацинах и их союзниках. Особенно радуют витальность и непосредственность Жуанвиля, а также забавные противопоставления его здравого смысла религиозной исступленности некоторых окружающих:

§ 27
«Хочу еще спросить, — продолжал он [Людовик], — что бы вы предпочли — стать прокаженным или совершить смертный грех?» И я, никогда ему не лгавший, ответил, что предпочел бы совершить их тридцать, нежели стать прокаженным.

§ 29
Он [Людовик] спросил меня, омывал ли я ноги нищим в святой четверг. «Сир, — ответил я, — увы! Ноги этим мужикам я никогда не мыл».

§ 318
В скором времени мы увидели, что подходят четыре галеры султана, на которых было почти тысяча человек. Тогда я созвал своих рыцарей и людей и спросил их, как бы они хотели поступить: сдаться галерам султана или сарацинам на берегу. Все мы сошлись на том, что лучше сдаться галерам султана, потому что они возьмут нас вместе, тогда как те, что на суше, нас разлучат и продадут бедуинам. Тогда один мой келарь, родом из Дулевана, сказал: «Сир, я не согласен с этим решением». Я спросил его, к чему склоняется он, и он мне ответил: «Я полагаю, что нам нужно дать перебить нас всех, тогда мы попадем в рай». Но мы его не послушали.

§ 354
Почти тридцать мамлюков с обнаженными мечами в руках, с датскими секирами на шее, поднялось на нашу галеру. Я спросил монсеньора Бодуэна Добелена, хорошо знавшего по-сарацински, что говорили эти люди; и он мне ответил, что они пришли отрубить нам головы. И множество народа принялось исповедоваться у одного монаха тринитария, носившего имя Жан и состоявшего при графе Гийоме Фландрском. Но что до меня, то мне не припомнилось никаких грехов, которые бы я совершил; а подумал, что чем больше буду защищаться и изворачиваться, тем дороже мне это обойдется. И тогда я перекрестился и опустился на колени у ног одного из них, державшего датскую секиру и сказал: «Так умерла святая Агнесса». Монсеньор Ги Добелен, коннетабль Кипра, преклонил колени рядом со мной и исповедался мне; и я ему сказал: «Отпускаю вам грехи властью, данной мне Господом». Но когда я встал с колен, я уже не помнил ничего из того, что мне было им сказано и поведано.

Святой король у Жуанвиля не только разглагольствует о смертных грехах, но и фигурирует в таких историях:

§ 306
Король же, захворавший болезнью войска и сильной дизентерией, не пожелал укрыться на галерах и сказал, что Богу угодно, чтобы он не оставлял свой народ. Вечером он много раз лишался чувств и из-за сильного поноса ему столь часто нужно было выходить, что пришлось разрезать у него снизу штаны.

В третьей части книги рассказывается о реформах, которые Людовик Святой проводил после возвращения во Францию, а также о идее отправиться в новый крестовый поход, которую Жуанвиль не поддержал. В итоге король поехал в Тунис без него и практически сразу умер.

Я читал Жуанвиля в издании "Евразии", там к тексту было добавлено несколько качественных научных статей об авторе, о Людовике IX, о сути его реформ, о Востоке глазами Жуанвиля и даже о монетах, которые использовали в походе крестоносцы. Тоже очень познавательно, помогает прояснить те места, с которыми во время чтения могли возникнуть проблемы.

Горячо рекомендую всем, кто интересуется средневековой историей. Мало кто так здорово описал быт, тактику и психологию крестоносцев. Да и с чисто литературной точки зрения написано неплохо, местами так вообще романтика:

§ 314
Отплыв, мы незадолго до рассвета подошли к проходу, где стояли галеры султана, препятствовавшие подвозу нам продовольствия из Дамьетты. Там царил великий шум, ибо сарацины стреляли в нас и наших людей, всадников, находящихся на берегу, таким множеством стрел с греческим огнем, что казалось, с неба падали звезды.

5/5