5 Детушек воспитать- не курочек пересчитать

И предшественники Алексея(Михайловича), и он сам, согласно чину и этикету, должны были демонстрировать брезгливость и пренебрежение к иноземцам. После общения с ними (в частности, на посольских приемах) государь демонстративно омывал руки в лохани, а затем уходил полностью очищаться в баню. Если кто-нибудь из иноверцев заходил в православный храм, церковь считалась оскверненной, и ее потом заново святили большим чином освящения

К тому же разбираться в учебной премудрости тогдашнему школяру было сложно из-за крайне невнятного слога учебников и задачников. Литераторы лишь начинали шлифовать родную речь, готовя ее к превращению в литературный язык, а пока ученику предлагалось заучивать наизусть такое, например, определение: «Что есть умножение? — Умножить два числа вместе значит дабы сыскать третие число, которое содержит в себе столько единиц из двух чисел, данных для умножения, как и другое от сих двух чисел содержит единицу…», ну и так далее.

Камер-юнкер Берхгольц описал в своем дневнике … визит в Измайлово. Их привели прямо в спальню царицы, где пол был устлан красным сукном и стояли рядом две кровати — Прасковьи Федоровны и ее любимой дочери Екатерины Ивановны. Гости были шокированы присутствием там же какого-то «полуслепого, грязного и страшно вонявшего чесноком и потом» бандуриста, который «тешил» хозяйку ее любимыми песнями, судя по реакции слушательниц, довольно «скоромного» содержания. Тут же слонялась «босиком какая-то старая, слепая, грязная, безобразная и глупая женщина, на которой почти ничего не было, кроме рубашки…».

Одновременно мальчики учились и другим ремеслам: красили, обивали, смешивали и растирали краски, рубили дрова, пахали, косили, вскапывали грядки, правили лошадьми за кучера. Ремесла и ручной труд были обязательны для внуков Екатерины.

Зато с первой задачей — воспитанием строгостью — Ламсдорф справился великолепно. Михаил был мягче и покладистее; ему доставалось меньше. Николай был строптив, самолюбив и упрям — и получал по полной. За свои школьные годы он опробовал весь арсенал принятых к детям наказаний: в угол; без сладкого; без прогулок; без удовольствий; покинуть класс, пока не извинится, и т. Д. Ламсдорф не избегал брани, толчков, щипков, наказания линейкой и шомполом, а порой и рукоприкладства и иногда так швырял ребенка о стену, что у того делалось что-то вроде обморока. Знакома Николаю была и порка розгами, разве что обставляли это унизительное наказание не так торжественно, как когда-то в Киле у его дедушки
Мария Федоровна во все эти воспитательные методы не вмешивалась; напротив, считала, что детскую строптивость и упрямство следует обязательно переламывать.
Ламсдорф полагал, что развить и направить к добродетели нравственные и духовные силы детей возможно лишь при уничтожении всякой самостоятельности. Он шел наперекор их желаниям, способностям и наклонностям. Мальчики не могли свободно и непринужденно общаться, играть, предаваться обычной детской резвости, так как на каждом шагу их останавливали, упрекали, читали мораль, наказывали и даже били.

Весь день питомца следовало плотно занять полезной деятельностью — ни одной праздной минуты: «вставать в б часов; с 6 до 7 часов — молитва, завтрак, обозрение того, что надлежит сделать в течение дня; с 7 до 9 — уроки; 9 -10 — отдых, визиты; 10–12 — уроки; 12-2 часа — прогулка; 2–3 — обед; 3–5 — отдых, игры, прогулка; 5–7 — уроки; 7–8 — гимнастика или игры; 8–9 — ужин; 9 -10 — обозрение прошедшего дня; журнал (т. е. ведение дневника)». Подобный распорядок с небольшими изменениями был в дальнейшем принят в царской семье, и не только для детей Николая Павловича, но и позднее, с тем уточнением, что многочисленные светские и представительские обязанности детей и нередкие переезды часто ломали все планы и регламенты.

Ко всему, Виельгорский был еще и возмутительно удачлив. Когда вечерами мальчики играли в солдатики, император иногда присоединялся к ним и выступал в роли начальника штаба той или иной оловянной армии — по жребию. Это считалось желанным подарком судьбы. И жребий то и дело выпадал Виельгорскому. Великий князь каждый раз огорчался до слез, так что иногда отец-император предлагал вторично бросить жребий — и тогда уж победа доставалась Александру. Что при всем этом думал «счастливчик» Виельгорский — оставалось за кадром, но — умненький мальчик — он наверняка довольно рано понял цену придворному равенству, при котором некоторые всегда «равнее» других.

По этикету, никто из императорской семьи, пребывая в России, не должен был заходить в магазины (за границей было можно). Владельцы магазинов присылали товары прямо во дворец... Карманных денег у детей не было; цен они не знали, и если они что-нибудь покупали, это оплачивалось из казны.