5

Миссис Дэллоуэй сказала, что сама купит цветы.

Три героини, три истории. Нью-Йорк, Ричмонд, Лос-Анджелес.

...Вирджиния Вулф пишет свой самый известный роман, мучительно страдая от предчувствия головной боли, от голосов, слышных ей одной, от тоски по Лондону, от ощущения, что ее заперли в этом большом доме, словно в тюрьме. Она не позволяет себе смотреть в зеркало, это опасно, иногда там можно увидеть существо, стоящее у нее за спиной...

...Лора Браун не может найти в себе сил и встать с кровати. Муж и сын ждут внизу, и мысли о них то приводят ее в состояние неконтролируемого бешенства, то терзают чувством вины. С каким удовольствием она бы осталась в постели и читала "Миссис Дэллоуэй" целыми днями. Но от нее ждут, что она будет хорошей женой и матерью, ждут праздничного торта, ждут еще чего-то, но никто не спросил, чего же хочется ей самой. Поэтому самый простой и самый сложный выход кажется столь желанным - вот они, тридцать таблеток в маленьком пузырьке в ванной...

...Кларисса Воган по прозвищу Миссис Дэллоуэй идет покупать цветы. У нее сегодня прием. Она идет по Нью-Йорку, навестить старого друга, и влюблена в окружающий мир, в эту секунду июня, в воздух, чистый и прозрачный, будто окунаешься, в утро – свежее, будто нарочно приготовлено для детишек на пляже. Она проживает не жизнь, не свою жизнь, она проживает каждую строчку романа об одном дне другой Клариссы, жившей полсотни лет назад на другом конце света....

Одна книга – словно отражение другой в мутном зеркале. Одна история проросла в другую, два текста слились в какую-то невообразимую ленту Мебиуса, и не сразу вспоминаешь, где заканчивается одна и начинается другая.
Как и у Вулф, - полное погружение, мир, создаваемый обоими авторами, объемен и трехмерен. Словно своими глазами видишь Вирджинию на берегу реки, измученную до предела предчувствием надвигающегося безумия. Она подбирает камень и кладет его в карман пальто. Прохладный ветер, желтоватая вода хлюпает в туфлях – холодная, но терпеть можно... "Мы с тобой были самыми счастливыми людьми на свете".
Ощущаешь всей кожей тягучее отчаяние Лоры, которая запуталась в своей жизни, словно муха в паутине, ощущаешь ее колючее бешенство от того, что муж заплевал идеальную глазурь ее торта, и бессильный ужас от того, что сын всегда будет видеть - она не справилась. Физически, до тошноты, ощущаешь ее тоску - и нет причин, и жизнь благополучна, но ненавистна до невозможности.

А часть о Клариссе оказалась для меня самой неубедительной. Возможно потому, что у Вулф получилось рассказать эту же историю гораздо лучше? Или из-за контраста с таким впечатляющим отчаянием, поглотившим других героинь? не знаю. Почему-то я верю в непреодолимую безысходность, погубившую Септимуса, но шагнувший из окна Ричард не вызывает сильных эмоций. "Кто-то с крепким телом, но непрочной психикой; поэт с печатью гениальности, раздавленный колесами истории" - нет, вряд ли, он не тянет на подобное описание. Сама по себе его судьба трагична, но трагичность меркнет из-за того, что Каннингем ставит его рядом с другим героем.

Поэтому впечатления от романа двойственные. Это второе для меня произведение у Каннингема, и мне кажется, что более самобытный "Дом на краю света" удался ему гораздо лучше. Но погружение в безумие, в пучину депрессии, "я больше не могу; вы понятия не имели, что со мной происходит; у меня кончились силы", "мы не знали, что она так сильно страдает; нам и в голову не приходило, что все так серьезно", - это написано гениально.