0 Спойлер Неприятие сдачи или сдача неприятию

«Есть один тип отношений, который просветленный человек никогда не поддерживает, — это взаимоотношения с самим собой. Как только вы освободитесь от них, остальные отношения наполнятся любовью».

Экхарт Толле "Сила настоящего"

Идея Экхарта Толле (его настоящее имя – Ульрих Леонард Толле) вкратце такова: у нас есть лишь настоящий момент, в пределах которого только и возможно истинное бытие. Наши страдания, наши амбиции, наши достижения – всего лишь корм для нашего "эго", которое не является истинными нами, поэтому мы должны отринуть «эго». Для меня эта тема крайне важна, потому как я привыкла жить в прошлом и снижать ценность настоящего. Многое из сказанного Толле показалось мне справедливым: когда мы озлоблены, в нас говорит наше "болевое тело", а не мы и, чтобы избавиться от боли, нужно наблюдать за «болевым телом». Направив внимание внутрь него и ощутив силу присутствия, мы разотождествимся с этим болевым источником, потому что перестанем подсыпать ему корм собственных негативных мыслей.

«Болевое тело, эта темная тень эго, действительно боится света вашего сознания. Оно боится быть обнаруженным. Ваша неосознанная идентификация с болевым телом, равно как и неосознанная боязнь встретиться с живущей в вас болью – гарантия его выживания. Но если вы не откроете эту боль, не осветите ее лучом сознания, то будете переживать ее снова и снова».

И это, кстати, созвучно психологической практике радикального принятия себя, когда мы принимаем себя, но критикуем своё поведение. То есть, принимаем болевое тело, но не отождествляем себя с ним.

Также справедлива мысль Толле о том, что мы не можем оценить красоту момента, потому что погрязли в мысленном шуме. Если даже мы и скажем, к примеру: "Красивый цветок", то сделаем это механистично, не ощутив красоты оного. И мысль о том, что наше «я» – это всего лишь представление о нас, которое мы сами придумали, тоже, в общем-то, правдива.

«Поскольку эго вторично по отношению к «я», оно нуждается в идентификации с внешними вещами. Оно нуждается в том, чтобы его защищали и постоянно питали. К числу внешних вещей, с которыми эго себя идентифицирует, относятся имущество, профессия, социальный статус и признание, знания и образование, внешность, всякого рода способности, отношения, личная и семейная история, система верований, а также часто политические и религиозные взгляды, националистические и расовые предрассудки и тому подобное. Ничто из этого не является «вами»».

Но тут-то и возникает камень преткновения.
Толле возводит своё личное просветление в ранг всеобщего закона. Об этом можно прочитать в самом начале книги, когда он предупреждает возможные нападки увязнувших в своём «эго» читателей:

«Каждый, кто все еще полностью отождествляет себя с «голосом» в собственной голове – с непрерывным потоком своего отнюдь не добровольного мышления, неизбежно разочаровывается, увидев, что «The Power of Now» именно об этом».

Конечно, открытие Толле дверцы в заповедный мир Настоящего рождает массу вопросов. На них и отвечает автор в своей книге.

Например, читатель (или слушатель, скорее) говорит о том, что считает будущее важным для построения целей, к которым он собирается направить свой путь. Толле отвечает:

«Если вы ориентируетесь исключительно на цель (например, хотите обрести счастье, реализовать свои возможности, найти себя), то ценность Сейчас снижается. Сейчас становится средством для достижения цели; само по себе Настоящее в ваших глазах никакой ценностью не обладает. Часовое время становится психологическим временем. Жизненное странствие перестает быть приключением и превращается в навязчивую потребность достичь, добиться, «сделать это».И вот вы уже не замечаете придорожных цветов, не чувствуете их аромата, не видите, как красива и удивительна жизнь в Сейчас».

Это всё так. Но можно идти к своей цели, попутно наслаждаясь дорогой. Чем уж тут помехой цели? Другое дело, что идти без цели, даже и по прекрасному полю – это против природы человека, тем более современного человека, который ориентирован на сроки. Что ему дают эти пресловутые дедлайны? Ну, например, не впасть в депрессию, в которой находился сам автор до наступления своего просветления и написания этой книги. Высшее мастерство не в том, чтобы отринуть своё эго, свои мысли и свои проблемы, а в том, чтобы лавировать между ними, находить моменты просветления между повседневными делами и погружением в своё эго. Но то, о чём пишет Толле, решительно невозможно для рядового человека, далёкого от буддийских практик!

«Настоящий момент - это всё, что у вас есть. Нет никакого другого времени, когда жизнь была не этим моментом».

С этим поспорить трудно. Более того: не нужно. Ещё Т.С. Элиот писал об этом в своём квартете «Бёрнт Нортон»:

И все всегда сейчас. И слова,
Из сил выбиваясь, надламываются под ношей
От перегрузки соскальзывают и оползают,
От неточности загнивают и гибнут.
Им не под силу стоять на месте,
Остановиться. Их всегда осаждают
Визгливые голоса, насмешка,
Брань, болтовня.

(Т.С. Элиот в переводе С.Степанова)

Всё всегда сейчас, но голосам человеческим не под силу остановиться. И наши самые дорогие моменты происходят только во времени – в том длящемся времени, которое отрицает Толле, в котором только и возможно проявление боли. Но боль – то, что делает нас людьми. То, что не позволяет нам стать «присутствующими», а на деле «отсутствующими» счастливчиками с блаженными улыбками.

«Сознавать значит быть вне времени,
Но только во времени помнится
Миг в саду среди роз.
Миг в беседке под гулом ливня,
Миг сквозняка при курении ладана, -
Только между прошедшим и будущим.
Только времени покоряется время».

(Т.С. Элиот в переводе С.Степанова)

«Возможно, вам трудно поверить, что причина всех ваших проблем и страданий — время. Вам кажется, что всему виной определенные обстоятельства — с общепринятой точки зрения так оно и есть. Но пока вы не разберетесь с основной причиной ваших несчастий — с неправильным функционированием ума, с его привязанностью к прошлому и будущему и отрицанием Настоящего, — ничто не изменится, ваши трудности будут просто сменять одна другую».

Время – в моменте. Направив луч сознания на момент «здесь и сейчас», мы выпадем из иллюзии времени, которое причиняет нам несчастья. Но осознание даётся только в цепочке золотых моментов, неразделимых между собой, которые Толле так и норовит снять с наших шей. Да, он верит в непоколебимую ценность момента «сейчас», но он не берёт в расчёт то, что прошлое и будущее – два титана, держащих небо людского гения. Книги, фильмы, музыка – разве это продукт одного момента без обращения к прошлому и будущему? Например, элегическая музыка композиторов в эмиграции, разлучённых с Россией; книги о несчастной любви, когда единственным источником жизни становится прошлое, или наоборот – бегство от реальности в фантастическое будущее. Проблема в том, что философия Толле не применима к романтическим невротикам, рвущимся либо в прошлое, либо в будущее из серых будней.

«У всех романтиков две формы существования:
либо воспоминания, либо мечты»

Ринат Валиуллин. Роман «Где валяются поцелуи»

Толле приводит нас к мысли: настоящая любовь – это освобождение от пут ума. Мы утоляем потребности своего эго за счёт другого человека, но характерные для эго эмоции страха и тревоги лишь на время скрываются под покровом любовного опьянения, которое потом оборачивается тяжёлым похмельем. Любовь дарит нам взлёты и падения, и, вступая в отношения, мы заранее должны сказать себе (во избежание эксцессов), что мы у себя – одни, и никто навеки не принадлежит другому, как бы нам не хотелось этого. Но мы всё равно хотим принадлежать, мы хотим присваивать, и мы мучаемся, когда жизнь не укладывается в красивые рамки. Но тут уж каждый сам выбирает себе: покой без обладания, или обладание с угрозой потери.

«Если у вас нету дома, пожары ему не страшны,
И жена не уйдёт к другому»

Настоящая любовь не знает американских горок наших эмоций, потому как она в принципе обезличена и очищена от ярлыков человеческого разума. Она вся – «глубинное состояние Бытия», внутреннее единство с Бытием.

«Любовь не может в одно мгновение смениться гневным выпадом. В настоящей любви нет противоположностей. В противном случае это не любовь, а потребность эго в более полном и глубоком ощущении своего «я», — потребность, которую другой человек временно реализует. Это эрзац, которым эго заменяет спасение. И какое-то время он действительно кажется вам спасением».

По сути, любовь - не движение,
Лишь причина его и конец
Вне времени, вне желания,
Кроме желания преодолеть
Ограничение временем
В пути от небытия к бытию.
Нежданно в луче солнца,
Пока в нем пляшут пылинки,
Прорывается смех детей,
Их восторг, затаенный в листве, -
Скорее, сюда, теперь, всегда -
Нелепо бесплодное грустное время
Между концом и началом.

(Т.С. Элиот в переводе С.Степанова)

Возражать Толле глупо, но призыв отринуть эго – это призыв разъединиться с творчеством, которое зачастую питается нашими страданиями. Если верить ему, я должна сейчас сконцентрироваться на написании этой рецензии. Что же, я так и делаю. Но между написанием этих строк я скачу с вкладки на вкладку, меня отвлекают покашливания и связанные с ними мысли («Смогу ли я завтра быть достаточно бодрой, чтобы отдаться радостям грядущего дня?» или «Вчера я кашляла больше, и вчера у меня состоялся разговор о христианстве, который заставил меня вновь вспомнить о Толле»). Меня порабощает внутренний мысленный шум. И я обращаюсь к Толле в надежде снизить его громкость, а он мне говорит: твои мысли – не ты. Тебя вообще нет. Замечательные новости! Я снова соскользнула из настоящего в пропасть других времён. Я цепляюсь за клавиатуру, но меня уже тут нет. Не от этого ли на душе лёгкое беспокойство – совсем лёгкая рябь, как от дуновения ветерка? Мне не мешает эта рябь, но однажды, я знаю это, она перерастёт в настоящий шторм. И как я его буду утихомиривать? Буду вырезать ум?

Ум невозможно отрезать, мысли так и «прут» в наши головы – в большей или меньшей степени. Но когда-нибудь перестанут «переть». Наступит отсутствие времени. Сознание станет чистым, как стёклышко. Зачем приближать этот момент, когда можно сейчас пользоваться живыми клетками и нейронными связями? Главное, научиться не запутываться в этих связях. А у меня сложилось впечатление, что Толле хочет изъять их полностью. Наш мысленный шум иногда ужасен, как заезженная пластинка, но порой и прекрасен, как сюрреалистичные полотна. Зачем же выкорчевывать нашу мыслительную работу на корню?

Да, в нас вопиет эго, наше воспалённое эго, не желающее расставаться со своими неверными суждениям, но желающее найти путь к гармонии в те минуты, когда мысленный шум создаёт оглушительную какофонию в наших головах и сердцах.

Толле говорит о том, что мгновения радости и подлинного покоя возможны, когда в мыслях образуется просвет, когда происходит что-то, что делает наш ум бессильным (моменты физической близости, рождение ребёнка, тяжёлая болезнь). Но и эта радость мнима, потому что приходит извне и перемежается болью. Чтобы сделать радость и покой неизменным достоянием своей жизни, нужно сделать своё «присутствие достаточно эффективным, чтобы растворить болевое тело». Позиция наблюдателя – вот на какую платформу мы должны встать, чтобы помахать вслед лязгающим вагончикам наших мыслей. Позиция наблюдателя – прекрасная и здоровая позиция, сохраняющая нам нервы, но в продержаться в ней, ни разу не вовлёкшись с головой в «происходящее» – недостижимая реальность. Самый яркий пример – смерть. Чья-то смерть, которая вызывает неприятие реальности.

«Например, когда умирает любимый человек или когда вы чувствуете приближение собственной смерти, вы не можете быть счастливы. Это невозможно. Однако вы можете пребывать в состоянии покоя. Печаль и слезы останутся, но если вы отказались от любых попыток сопротивления, то за вашей печалью будет ощущаться глубокая безмятежность, спокойствие и божественное присутствие. Это эманация Бытия, внутренний покой, благо, не имеющее противоположности».

Значит, смерть – это такая же иллюзия, как и время. Но для того, чтобы не сопротивляться ей, нужно отрешиться от нашего «я» и «я» других людей, которых мы любим за их индивидуальность не в последнюю очередь. И нет тут среднего пути: либо ты отсекаешь себя от ума, либо идёшь у него на поводу, позволяя заводить себя в лабиринт, из которого потом судорожно дергаешь Ариаднину нить, как ненастроенную струну (пытаясь её настроить, приноровиться к ней, чтобы столь привычная музыка полилась снова).

«Большинство людей влюблены в свои «особенные» жизненные драмы. Их истории — это их идентичность. Их жизнью управляет эго. Все, что входит в их представление о себе, они вкладывают в эго. Даже поиски — обычно безуспешные — ответа, решения или исцеления становятся частью их эго. Больше всего они боятся, что их жизненная драма закончится. Пока они идентифицируют себя с умом, больше всего они боятся своего собственного пробуждения и больше всего сопротивляются ему».

Пробуждение – это конец нашей идентичности, и это не может не пугать. Пока ты находишься в своей жизненной драме, из неё не хочется выкарабкиваться, как бы больно порой не было: ведь она куда-то ведёт, эта драма, это и не драма даже, а жанровый слоёный пирог, в котором есть и скользкое сало комедии положений, и кудрявый салатный лист романтического фэнтези. А что будет, когда из жизни изымут эти вкусные ингредиенты? Будет пустота. Ничто, тишина, к которой призывает прислушаться Толле. Голое пространство без малейшего утоления голода, потому что в голом пространстве нет понятия голода.

«Каждый фокусирует внимание на вещах, которые находятся в пространстве. Но фокусирует ли кто-нибудь внимание на самом пространстве?»

Если внутреннее сопротивление по прочтении этой книги только растёт, как снежный ком, и в него засасываются встреченные по пути сучки и задоринки строк, то, значит, вы просто боитесь потерять свою самоидентификацию. Толле говорит о болевом теле, как о «тёмной тени эго», страшащемся света нашего сознания. Но, говоря о болевом теле, он не упоминает о наслаждающемся теле – оно для него лишь продолжение боли. Но разве за наслаждение не нужно платить? Пока мы не избавимся от своих наркотиков, пока не выкинем гашиш иллюзий (пусть даже и принявшего форму свечей от геморроя, чтобы провезти котрабандой) в мусорное ведро, ничего не изменится. Но как можно выбросить гашиш? Это же страшно дорого, да и на седьмое небо возносит. А Толле говорит, что седьмое небо достигается не с помощью чего-то, а в нас самих обитает оно.
Если вы это понимаете, но к себе применить не можете, значит, «сдачи» не состоится.

«Сдача — не проявление слабости. В сдаче заключена великая сила. Духовной силой обладает лишь тот, кто способен сдаться. Сдаваясь ситуации, вы внутренне освобождаетесь от нее. И тогда вы можете обнаружить, что ваша ситуация изменилась безо всяких усилий с вашей стороны».

Сдаться без сопротивления на милость момента. Сколько раз нам казалось, что мы достигли этого? Сколько раз выяснялось, что это было всего лишь временной передышкой перед новыми битвами с ветряными мельницами?
Мы длим отношения с самими собой, мы разбираемся в себе, копаемся и выуживаем скелеты древних пресноводных, а этого делать не нужно. Это никому не нужно. Можете вы себе это представить? Я – нет. Для меня книга Толле является прекрасным рассолом, в который я могу погрузить свою потрескивающую от мыслей голову, но который я не стану пить, предпочтя натуральному раствору суррогатную кока-колу, веселящую пузыриками газа.