1

Видела не раз эту книгу и не думала, что когда-нибудь возьму её в руки, но решилась начать знакомство после того, как начала читать - Военный дневник Тани Вассоевич. 22 Июня 1941 - 1 Июня 1945 , во вступительной статье упоминается книга Гранина, вот после этого упоминания и заинтересовалась, решилась на прочтение.

Откладывала чтение, тянула, думала, что приберегу "вкусное" на потом, что знакомство будет шикарным и я узнаю что-то новое из жизни моего города.

Начала читать и поняла, что это мне не интересно, более того - неприятно, порой даже противно и вот почему:

читателю конечно же нужны, интересны прежде всего те, кто сам всё эо пережил, люди-свидетели, люди-документы. Мы это сознавали, да и поневоле немеешь перед их правдой и судьбой. Свою авторскую задачу и роль мы видели в том, чтобы дать ленинградцам возможность встретиться друг с другом на страницах нашей работы, в главах блокадной книги. У этих сотен столь разных людей судьба одна - ленинградская, блокадная. У них столько общих мыслей, чувств, неуходящих образов, картин - одно потянется к другому, голос отзовётся на голос, боль, слеза - на боль и слезу, гордость, что всё же выстояли, - на гордость... Что из этого отобрать, оставить? Есть факты явно невыносимые, есть истории легендарные, которые и не проверить... Мы опускаем сотни страниц того, что так старательно искали, записывали, расшифровывали, если эти страницы не выдерживают соседства других страниц, рассказов, судеб. Надо было оставить самое значительное и самое обыденное. Хотелось сохранить и всю индивидуальность и "неправильность" рассказа, "голоса" в ущербам любым литературным соображениям. Литература (и хорошая) уже была. И ещё будет. Всему своё время и место. У литературы свои преимущества и возможности. Но и своя ограниченность, если имеешь дело со страданиями. Пусть на этих страницах выговорится память блокадная - её языком и "стилем". Поэтому мы просим принять неправильности и повороты живого рассказа.Скорее попросим извинить нас за некоторые поправки, сокращения, за наши вторжения и комментарии, за невольные "разрывы" житейских и семейных судеб...

Я споткнулась об эту мысль, зацепила её для себя из текста и задумалась, перечитала раз, другой, третий и постепенно (да извинят меня поклонники этой книги) поняла, что же не так.

А вот что - мы возьмём ваши рассказы, вашу живую память о тех днях, но скомпонуем её, эту вашу память так, как мы видим, как лучше будет издать, как лучше будет для читателя и что-то опустим, разорвём, поменяем местами.
Страшно стало: вот сдаётся им рассказ-воспоминание, а они берут его и переделывают так, как лучше им, не тем, кто пережил те дни, не тем, кто жил и сама жизнь была подвигом. Нееет, им, авторам этой книги, этого не надо!

Мы опускаем сотни страниц того, что так старательно искали, записывали, расшифровывали, если эти страницы не выдерживают соседства других страниц, рассказов, судеб. Надо было оставить самое значительное и самое обыденное. Хотелось сохранить и всю индивидуальность и "неправильность" рассказа, "голоса" в ущербам любым литературным соображениям.

Т.е. мы лучше знаем, какую правду говорить, а о какой умолчать? О чём читатель должен знать и о чём ему знать не следует? Так что ли? Но разве ж это правда? Это игра в правду, это попытка подогнать правду в рамки, которые кому-то удобны, выгодны и необходимы.

Сказать, что я зла? О нет, я не злая, я откровенно не понимаю такой восхищения этой книгой. Да и знать не хочу.

А хотите узнать правду о войне, как это было? Тогда вот: В. Колесов, Зоя Пивень, Л. Дробинская - Товарищ военврач , живые свидетельства врачей войны, блокада, холод, голод, смерть, Невский пятачок, сражения; Н. Михайлов - Лахта. Пять веков истории. 1500-2000 , та часть, где автор пишет о блокаде Ленинграда, опираясь на рассказы людей и документальные источники и пишет так, как есть, не сокращая, всю правду.

Да что там книги, прислушайтесь к рассказам тех, кто пережил войну, они, дети войны, дети, на чьи судьбы выпала блокада Ленинграда, ещё живы, прислушайтесь к ним. Как слушаю их я, живую память о войне.