5 История, сошедшая с холста

Роман о предположительной истории написания самой знаменитой картины голландского художника Яна Вермеера. И хоть эта история - художественный вымысел, она почти так же хороша, как и одноименный портрет загадочной девушки с жемчужной сережкой.

Семья Греты бедствует с тех пор, как ее отец - художник по плиточной росписи, ослеп и больше не может обеспечивать жену и троих детей. Грета - старшая дочь и вынуждена идти работать служанкой в богатый дом. Ее главной задачей является уборка в мастерской Яна Вермеера так, чтобы не передвинуть ни единого предмета. Постепенно художник проникается к ней доверием, все больше посвящая в свою работу, в то время, как остальные домочадцы начинают ее ненавидеть...

С первых страниц происходит переосмысление привычных вещей через мироощущение героини. Звуки обретают цвет и объем, цвета - звук.

"Я резала на кухне овощи, когда услышала на пороге голоса: женский, блестящий, как отполированная дверная ручка, и мужской, низкий и темный, как стол, за которым я работала".

Рассказывая историю от лица Греты, автор будто пишет картину, мазок за мазком воздействуя на все чувства читателя.

"Он произнес ее имя так, что от него словно пахнуло корицей".

Яркие образы, которые использует Грета, рисуют в воображении читателя максимально полную картину происходящего. Так может описывать окружающую обстановку человек, смотрящий на мир глазами художника:

"Утро было прохладное, небо лежало над Делфтом как серо-белая простыня. Летнее солнце еще не успело ее разорвать. Канал, вдоль которого я шла, был как чуть тронутое прозеленью зеркало".

Отлично описаны быт и атмосфера того времени. Ты словно видишь эту толчею на площади, различие между бедными и богатыми кварталами, ощущаешь тяжелый запах на мясном рынке, чувствуешь холод, который охватывает героиню, отправленную хозяйкой в аптеку в лютый мороз, ощущаешь ее содранные стиркой руки... Даже весьма своеобразные детские игры хорошо вписываются в обстановку - когда детям особо нечем играть и они вынуждены развлекать себя в меру собственной фантазии.

Да и монотонные дни Греты, наполненные тяжелой работой, описаны эдаким гипнотическим танцем, где все происходит согласно ее собственной четкой схеме. Но самые завораживающие моменты как для Греты, так и для читателя, видящего происходящее ее глазами, связаны с мастерской Вермеера и работой художника.

"В комнате стоял чистый резкий запах льняного масла, который напомнил мне о том, как пахла одежда отца, когда он вечером возвращался с фабрики. В этом запахе как бы смешивались запах дерева и свежескошенного сена".

Впечатлила Грету встреча со знатной дамой, позировавшей художнику, которую она до этого видела лишь на картине:

"Она ушла, а я все еще ощущала ее лицо как едва уловимый запах духов".

Интересными получились эпизоды, когда Грета постигала технологию собственноручного производства красок и тонкости художественных приемов, которым учил ее Вермеер. Она учится видеть композицию глазами художника, и несколько раз даже помогает хозяину в работе. Ей явно передались художественные способности отца, которые Грета могла бы развить, имей она такую возможность.

Конечно, довольно странным в этой истории автор изобразила самого Яна Вермеера. Нередко его поступки сложно понять и адекватно оценить - то ли он такой эгоист, то ли просто апатичен. Лично мне приятнее размышлять о причинах его поступков, воспринимая его как придуманный образ художника, не имеющий с реальным Вермеером ничего общего, кроме имени. Впрочем, так оно и есть.

Хорошая идея с зацикливанием сюжета. Момент встречи и расставания Греты с Вермеерами начинается и заканчивается с падения ножа. Знакомство и окончательное прощание с дочерью Вермеера Корнелией (просившей леща на протяжении всего романа), происходит с помощью пощечины. В начале истории Грета стоит на изображении звезды на городской площади, выбирая луч, по которому ей нужно идти в новый дом, а в финале стоит на той же звезде, понимая, что ей открыты все дороги...

"Осталась я сама собой или нет, я не знала. Это не всегда легко понять".

Однако, несмотря на то, что эта история бесконечно прекрасна, читая ее, то и дело с грустью ловишь себя на мысли, что в XVII веке для женщины, увы, места в художественной сфере не было.