4 Лоскутное литературное одеяло

Поляринов стреляет по литературе пулями со смещённым центром тяжести. Фух, придумывал каламбур целых тридцать секунд, устал. Сейчас бы написать, что автор вырос из своего романа, как все мы из Гоголевской шинели, но не дождётесь. В действительности мне показалось, что "Центр тяжести" состоит из множества кусков-лоскутков, написанных разными людьми. Или одним, но за продолжительный период взросления из-за чего видна мешанина и наслоение мыслей-настроений-мироощущения. Зато итого получилась смешная отсылка к нашей собственной жизни. В детстве у каждого сплошной янг-эдалт, переходящий в роман взросления, затем контркультура и любовный роман(или ромфант, кому как повезёт) и, наконец, спектр от семейной саги до триллера и антиутопии, не приведи Поляринов! Верю, что каждый сейчас пробежался по своему внутреннему списку жанров и поискал свой собственный центр тяжести.

Начиная с аннотации всё необычно - вместо любимых спойлерных пересказов сюжета читатель получит какую-то хтонь про потерянные озёра и киберпанк в столице нашей Родины. Сначала я ничего не понял, потом прочитал роман и каааак понял. Или не совсем? Текст плотный как батин суп, при этом раздроблен - сначала радуешься отличному роману взросления от лица одного персонажа, а спустя страниц 180-200 слушаешь ещё двух-трёх рассказчиков. Вставные новеллы-сказки матери главного героя Петра - это основная причина, по которой я не смог считать этот роман идеальным. Они не то, чтобы не нужны нахрен, а нахрен не нужны слишком перетягивают на себя одеяло повествования. Да и не люблю философские сказки-притчи от слова совсем. Хотя не могу не признать мастерства - сказки неочевидные, без хеппи-эндов. Мне показалось, что замысел автора я понимаю - мама рассказывает старшему сыну, что у неё не выходит заканчивать свои рассказы-сказки. И он это делает за неё, подбрасывает идеи. А потом находит записи-дневники и тоже их дописывает, будучи уже взрослым. Как раз такая вот аллюзия на то, что спустя время любую работу заканчиваем не мы, а кто-то другой, в кого эти "мы" превратились.

Ещё одним любопытным моментом назову подозрительное узнавание, чувство, преследовавшее меня на протяжении всего романа. Как будто вот читал что-то подобное, но вспомнить не получается. Больше всего это относится к героям. Например, Марина - это Джуд Янагихары, только в юбке. А Грек - классический человек-спутник Мураками, вокруг которого вращаются притянутые люди. Про прямые упоминания я вообще молчу. Обратил внимание на "небо Аустерлица", "щегла, привязанного за лапку", подозреваю, что таких отсылок вагон и маленькая тележка, можно поиграть и поискать побольше. Вот моя любимая:

Так началась моя студенческая жизнь. И да, я, честно говоря, ожидал, что это будет точь-в-точь как в “Тайной истории” Донны Тартт: я встречу группу таинственных и очень красивых молодых людей — специалистов по древним языкам, и покорю их своими “выдающимися лингвистическими способностями”, и быстро стану своим, а потом... ну, потом мы убьем Банни и всю оставшуюся жизнь будем скрывать следы преступления и страдать. Много и красиво страдать

Как у всех хороших рассказчиков, у Поляринова много внимания уделяется деталям и атмосфере. Кусочек Берлинской стены из детских воспоминаний трансформируется в кирпич Великой Русской стены ближе к концу романа. А при некоторых ощущениях Марины меня пробирал холодный пот, хотя по некоторым аспектам физиологического толка у меня не получится прочувствовать на себе их никогда в жизни (к счастью). Рассвет и Новочеркасск - почти моя малая Родина, т.к. бОльшую часть жизни я прожил в Ростове-на-Дону. Очень хорошо представляю о чем говорит автор, ведя речь о маленьких посёлках и нежелательной инаковости людей, живущих в них. Мне тяжело поверить, что был такой прекрасный и понимающий школьный психолог, особенно если вспомнить мою, хм. Но тут вопрос не то, чтобы веры, а допущения. Потому как первая треть истории - это отличный роман взросления без всяких вывертов и четвёртых стен, напомнивший мне Маккамоновскую "Жизнь мальчишки". Потом Поляринов проедет мимо нас на велосипеде, жонглируя камнями с граффити из стены Цоя, и прокричит, удаляясь: "Смотри, а я ещё вот так могуууууу!". Верю, умеет, может, практикует. С большим интересом пригляжусь к Рифу теперь.