3

Первая книга, «Улица светлячков», - манипулятивная история «большой женской дружбы» Талли-и-Кейт, призванная научить читателей прощать, расставлять приоритеты, думать о ближних и прочее разумное, доброе, вечное; и держит которую только добротный текст, саундтреки, лёгкая ностальгия о временах, когда трава была зеленее, и рассказ о целеустремлённости. Вторая же радостно продолжает и усугубляет все недостатки первой и относительно читабельна только за счёт перетасовки временных линий. Я бы сказала, что, может, ещё за счёт истории Дороти-Облачка, которая оказывается не безмозглой стрекозой, а глубоко несчастной женщиной, но за счёт этого твиста полной овцой становится бабушка Талли, а это так себе ход.
Все же остальные показывают себя редкостными мудаками: Джонни с места в карьер таскает детей за собой туда, куда хочется ему, «чтобы всем было лучше» и даже прямого текста, что это не так, не слышит. Долго бывшая замечательной и вообще лучом света Марджи внезапно самоустраняется по максимуму и взирает на всё это шопопало издали с мудрой улыбкой Чеширского Кота. От Талли, в принципе, адеквата никто и не ждал — хотя потрясение от потери любимой подруги и момент переосмысления жизненных ценностей, казалось бы, задали ей вектор в другом направлении, но нет, увы. Мара же просто ребёнок и поступает, как большинство детей, которых не слышат — а вот её психотерапевт показывает совершенную профнепригодность. Она что же, не видела на общих встречах группы заинтересованных взглядов и не могла хотя бы индивидуальные сеансы Мары и Пакстона разнести не подряд? Отдельно выносит утверждение, что розовые волосы и пирсинг — это обязательно «попытка спрятаться», а просто ж так, удовольствия ради, лишний раз проколоть уши никак нельзя.
И всё так же продолжает бесить Кейт. Даже не загробными вставками с Талли — эту ниочёмную муть я просто пролистывала, ибо смысловой нагрузки ноль. За свою не очень долгую жизнь Кейт умудрилась так во всех прорости и оплести заботой, что без неё Джонни, кажется, даже не в курсе, где детям зубные щётки брать. Если бы близнецы и Шон играли чуть более заметную роль, чем третьестепенные картонные декорации (кстати, во второй книге становится совершенно очевидным, что они участия в сюжете не принимают от слова «совсем» - убери их, ничего не изменится), вышла бы совсем паразитическая жесть.
И тем не менее при таких токсичных исходных в финале жизнь налаживается, Мара прозревает, все становятся сплочённее, обнимаются, танцуют и поют. Ох.