5

После этой книги я думаю: "Хорошо быть большой". Потом я думаю: "А девочки вырастут еще очень нескоро". Тут мне хочется вынуть ружье и вышибить себе мозги. Потому что после таких книг совершенно как-то не хочется не то что вспоминать детство, но даже наслаждаться мыслью, что девочки вырастут и вот тогда-то. Потому что до того самого момента, когда они повзрослеют, с ними может случиться много чего такого, что я совершенно не планирую. Например, они неудачно сделают себе пирсинг сосков. Или шрамирование. Или язык как у змей.Но я утешаю себя тем, что это будет их выбор - хреновый, правда, но их. И совсем уж невыносимо представлять, что кто-то будет делать выбор за них. Сколько им прожить. Где оставить их трупы. В какой из дней им пропасть. И как бы я ни был осторожна - но этот снегопад (или другой, зимы ведь длинные) заберет их у меня. Думать об этом не то чтобы невыносимо - это вообще какая-то немыслимая абстракция. Ну, вроде того, если планету поработят гигантские мокрицы - вообразить можно, поверить нет.
"Дети Снеговика" в этом плане вообще непростая книжка. Она такая тягучая, такая неспешная, вся эта рваная хронология вообще действует как контрастный душ: в каком я сейчас году? В каком? Нет-нет, надо убираться отсюда. А нет, в будущем лучше не стало.
Беспросветность - вот верное слово для романа Хиршберга. Неуловимый Снеговик, чересчур умная Тереза, болтающийся на дереве труп, - как брести по колено в снегу. Быстрей бы, но ты не можешь быстрей, вот и тащишься через огромный снежный город и сделать ничего не можешь с пропадающими детьми, разве что краем глаза заметишь ржавый синий "гремлин". Некоторое время не может завершиться. Особенно время, когда случается что-то плохое. Вечная зима 1976-77 гг в Детройте.