4 Только святой может любить свою тюрьму

На Запад бежали во все времена.

Ещё в допетровское время выехать можно было только по проездной грамоте, которая выдавалась по челобитной на имя царя. Незаконный выезд считали серьезным преступлением, если целью выезда был коммерческий интерес, наказывали в виде битья кнутом, а в случае политических мотивов полагалась смертная казнь. В 20 веке менялось только название государства и правоустанавливающий документ, а мера наказания была практически одна и та же - лишение свободы на срок 10-15 лет с конфискацией всего имущества, ссылка или смертная казнь.

Помимо побега со старой Родины, ещё нужно чтобы новая приняла беглеца. Выдающихся поэтов, танцовщиков и представителей других творческих профессий, как правило, принимали, что называется, с распростертыми объятиями, тем интереснее судьбы людей "попроще". Чтобы бежать с такими перспективами, а точнее, при их отсутствии, нужно очень хотеть бежать.

Слава Курилов воспринимал жизнь в СССР как "пожизненное заключение без малейшей надежды на свободу". Всю жизнь его вела страсть к морю, страсть, которая как болезнь, поразила его с тех пор, как он начал себя помнить. Чувство кровных уз было слабым, "общение с близкими было равнозначно одиночеству". Отказ правительства выдать разрешения на заграничные океанографические исследования вкупе с неодолимой тягой к испытаниям привели к решению бежать. В декабре 1974 года Слава Курилов купил круизный тур на лайнере «Советский Союз», который следовал из Владивостока до экватора и обратно без захода в порты, потому для участия не требовалась выездная виза. И ночью 13 декабря 1974 года прыгнул с кормы с высоты более 12 метров и три дня плыл в сторону острова Сиаргао Филлипины.

Книга "Один в океане" тем не менее не столько о побеге, сколько о личности, его совершившем. Начинаясь с наивысшей по эмоциональному накалу точки, история хронологически развивается в обратном порядке: побег - 10 лет глубокой практики йогой-детство и служба в армии инструктором химического батальона, и создаёт удивительно объёмный образ человека, наверное, на генетическом уровне не совместимого с ментальностью человека, способного не только жить в СССР, но и даже чувствовать себя счастливым. Не способного смириться с прозябанием, с невозможностью "ничего совершить самому, только читая о других и восхищаясь другими", готового погибнуть, но рискнуть.