5

Небольшой, уютный, комфортабельный роман, как блестящий автомобиль либо новый чемодан, сладковато пахнущий кожей. Яркий, гладкий, округлый. В этом творении Набокова как всегда притягательна не только внутренняя атмосфера, но и внешняя оболочка, форма подачи, выпуклость написанного вовне: и к снисходительному партеру венценосных критиков, и к благодарной, шуршащей страницами галерке. А сюжет течет, переливается всеми оттенками набоковского слога и мастерства. И как же все это вкусно. И отчаянно. Отчаяние обязательно прорвется из записок Германа, обдаст своей оглушающей волной. И это, пожалуй, единственный недостаток романа. Или его главное достоинство.

Владимир Набоков в очередной раз рисует образ отрицательного персонажа, мещански обыденного, гладко причесанного, франтоватого, самоуверенного, но обязательно с червоточинкой и гнильцой. Это Герман, что подвержен жажде денег и так удачно подвернувшейся теме двойничества. Ведь бывают же в этом несовершенном мире двойники? Или индивидуальность превыше всего? Решать той серой массе людишек, что так презирал господин Герман. Он же играет со своим будущим читателем, заигрывает в своей кажущейся откровенности, сыпет символами, отсылками к Федору Михайловичу, крутит, крутит, загадывает. Талантливое лицедейство. Умелая игра в детектив. И вновь немецкий материал, вновь фоном немецкая тематика с тонкими, слегка сентиментальными, но все же ироничными приветами к «другим берегам», где давно уж нет той прежней русскости, ведь обитель охвачена новым «обновляющим» красным пожаром.

Сей роман увлекателен, с неподражаемой начинкой, хоть и слегка отталкивающей. И главный герой особенно привлекает внимание тем, что господин Набоков однажды сравнил его с самим Гумбертом Гумбертом. «Оба они душевнобольные негодяи, и однако, есть в раю зеленая аллейка, по которой Гумберту позволено один раз в году гулять на закате; но никогда ад не отпустит Германа ни под какой залог». Да, Герману такой аллейки не предоставлено. Лишь тропинка в зарослях его литературного творения, повести о присвоении чужой жизни. Пусть хотя бы там Герман иногда прогуливается, а отчаяние будет одолевать его вновь и вновь.