5 И летопись окончена моя

В конце концов, от жизни остается только история.

Автор, впечатления от очередной книги которого не стоит и пытаться предсказать, покуда не прочтешь - таков мой Евгений Водолазкин. Признанный шедевр "Лавр" не только оставил равнодушной, но до сих пор потряхивает при воспоминании о разлагающемся трупе возлюбленной, с которым герой два месяца делил комнату. В "Авиатора" влюбилась с первых строк, а на сцене пресс-конференции разрыдалась прямо на улице (слушала аудиокнигой). "Брисбен" возненавидела, поспешив исправить впечатление "Соловьевым и Ларионовым", а с "Сестрой четырех" полюбила снова.

И опять "да". Не щенячья восторженность "Авиатором", но сдержанно-уважительное признание: "Таки да, он Мастер". Писатель Водолазкин в первую очередь историк, и всякий его текст - роман с историей (даже когда речь идет о пьесе). "Оправдание острова" в этом смысле превосходит все, читаное прежде. Концентрированная история в количествах, почти несовместимых с жизнью: древнего мира, средних веков, новая, новейшая. Всякая часть изящно стилизована лексическими конструкциями, которые ассоциируются у читателя с описываемым временем: от "Повести временных лет" до новояза новостной ленты интернет-агентств.

Еще несколько слов о языке и стиле книги, прежде, чем начать говорить о содержании. Он роскошен и словно бы специально создан для разбора на цитаты. И освещен сдержанным умным юмором, который у нас зовут английским, на самом деле, более интернациональным, чем одноименный гимн, хотя сильно не для всех. Так смешно все время, что с определенного момента просто перестаешь реагировать, принимая как должное потоковый режим того, крохам чего при других обстоятельствах радовалась бы.

"Оправдание острова"- это история части суши (да-да, со всех сторон окруженной водой), по которой можно составить представление об истории человечества, как по капле воды об океане. Разумеется, наиболее четкая привязка к родине, да ведь и у других все это не сильно отличалось. Что касается литературных источников, кто-то отметит несомненную связь с "Историей одного города" Салтыкова-Щедрина , кто-то с "Историей мира в 10 1/2 главах" Барнса, "Островом пингвинов" Франса еще кто-то из особо продвинутых - с "Возможностью острова" Уэльбека (даром ли такое название?) И всякий будет прав, мир стоит на плечах гигантов. И всякий неправ, потому что такого еще не было.

Смотрите, в чем дело: здесь исторические хроники в изложении череды летописцев перемежаются комментариями светлейшей княжеской четы Парфения и Ксении, которым триста сорок восемь лет, а потому были они непосредственными свидетелями значительной части описываемы событий. То есть, как треть тысячелетия? Столько не живут. То есть, так. А в Библии такой возраст для патриархов и праведников вполне себе норма. Они и есть праведники, для которых время течет иначе, чем для остальных.

Одна из основных мыслей романа, его красная нить - предание о Содоме и Гоморре, в которых не сыскалось ни одного праведника, чтобы уберечь от огненного дождя. Так вот, у Острова их двое, светлых святых стариков, несущих на хрупких плечах груз мировых грехов. Фрагменты романа от лица Парфения и Ксении - чистое читательское наслаждение и то, за что обожаю Водолазкина стилиста. Понимаю, будь таким языком написан весь роман, это вскоре пресытило бы, но боже, как хорошо!

И да, это о людях, в которых при любых обстоятельствах остается что-то человеческое. Надо читать, это хорошо. Или слушать, потому что есть аудиокнига в исполнении Ивана Литвинова и Геннадия Смирнова: первый в представлении не нуждается, второй составляет ему достойную партию. Завершая, не могу удержаться от цитаты об одном из хронистов, совершенно меня очаровавшей:

В ту часть потустороннего мира (здесь возможны варианты), где он сейчас находится, посылаю ему мой искренний привет.

Источник