5 Хлеб с луком

Мы были такими, какими были, и не хотели меняться. Нас называли детьми Депрессии. На наших столах не бывало приличной пищи, но мы вымахали в настоящих верзил и силачей. Я думаю, многие из нас не были избалованы любовью в своих семьях, но мы привыкли и не нуждались в доброте и заботе со стороны. Мы не питали уважения к старшим. Мы были чудаковатые, но люди не смеялись над нами и были заботливы. Наверное, мы выросли слишком быстро, оставаясь в сущности детьми. Мы были словно плюшевые тигры.

Лет 10 назад в моем окружении самыми большими почитателями Буковского (так мы его называли) были молодые балбесы до 25-ти лет. Они восхищались его смелостью, отчаянностью и откровенностью, а говоря честно - похабщиной и цинизмом, которые льются потоком со страниц его романов. Буковски сравнивают с Палаником и Миллером, говоря при этом, что Буковски круче и того, и другого.
Я начала читать "Хлеб и ветчину" из чувства ностальгии по временам юности, но нашла другое. Неожиданно роман напомнил мне "Луковицу памяти" Гюнтера Грасса , ну и если подумать, для этого есть основания. Оба писателя - с немецкими корнями, почти ровесники, обоих воспитала крайне суровая школа жизни, оба были одиноки, и в какой-то момент для обоих спасением стала литература. И "Хлеб", и "Луковица" были написаны, когда жизнь авторов перевалила за середину, и они смотрели на свои ранние годы без сожалений и жалости, а пытаясь что-то понять, что-то объяснить, описать нечто такое, что вылепило их такими, какими они стали.
Я не большая поклонница ни Грасса, ни Буковски. Первый слишком сложен, второй чересчур груб. Но есть в их текстах биение жизни, несправедливой и неправильной, но настоящей, и есть любовь к литературе, которую я с ними разделяю.