5 До сих пор люблю

В общем, прочитав "Сто лет одиночества" за три ночи, у меня сложилось впечатление, будто моё восприятие времени нарушилось; будто бы всё это время я не столько читал художественный роман, сколько воочию наблюдал за зарождением, расцветом и упадком небольшого горо... впрочем, правильно ли называть Макондо обычным захолустным городком? Наверное, нет.

Ведь я не совсем согласен, что Маркес всего-навсего привел собирательный образ южноамериканской провинции, изнывающей от жары в часы сиесты, нет. На мой взгляд, он пошёл куда дальше, ибо смог уместить в небольшой временной интервал – каких-то сто лет – всю историю человечества, при этом показав всё наше естество не благодаря приемам, принятым в жанре магического реализма, а ветхозаветным метафорам и преувеличениям; благодаря тому, что изобразил цикличность, порождаемую совершением одних и тех же грехов и подтверждаемую появлением в сюжете тех же имен нарицательных и имен собственных (поэтому не стоит ругать тех людей, что путали десятки "Аурелио" и "Хосе Аркадио", относящихся к роду Буэндиа, друг с другом).

И этим Маркес, если писать о его таланте, отличается от других авторов: будь он посредственностью, поставившей за цель описать жизнь в провинции, то просто ограничился бы описанием того, как несколько пьяниц, разругавшись из-за долга в тридцать песо, поубивали друг друга во время кутежа (проще говоря, обратился бы к буковщине); будь он писателем средней руки, начал бы вести летопись необычного городка, затерянного среди джунглей, но ближе к середине оборвал бы все потенциально интересные сюжетные линии, скатившись к переливанию из пустого в порожнее. И вот, если бы он был литературным демиургом, то, даже закончив работу над повествованием и общей канвой, не смог бы наделить главных героев теми метафизическими чертами, присутствие которых и позволяет обозвать то или иное произведение классическим (впрочем, здесь важным является не столько  психоголизм и исследование характеров, сколько наличие бессмертных персонажей, которые помогают истории, положенной в основу книги, пережить проверку временем и остаться в сердцах людей). Но Маркес – не посредственность, не модный писатель и даже не ремесленник; он – гений. Да.

И вот, что удивительно: слова, необходимые для описания моих чувств, возникнувших по прочтении СЛО, нашлись лишь месяц спустя, – после прочтения авторского сборника, который называется "Похороны Великой Мамы". Иными словами, пытаясь прочувствовать послевкусие после "Похорон", моё читательское восприятие сдвинулось с центра куда-то к периферии, на краю которой проскальзывали другие произведения колумбийского писателя (в их числе, как нетрудно догадаться, были и "Сто лет одиночества").

Но не вижу в том, что всё сложилось именно так, ничего удивительного: даже думая о "Похоронах", попросту нельзя было обойтись без постоянного перебегания от первого – центрального – произведения ко второму или третьему. Этому поспособствовало то, что Маркес, сродни Фолкнеру с его округом Йокнапатофа, решил объединить свои работы в своеобразный цикл. И для этого он, в нескольких своих произведениях, – повести "Проклятое время", романе "Сто лет одиночества" и "Похоронах" – сосредоточил повествование вокруг одних и тех же локаций; + тех же персонажей, что успели полюбиться читателям при чтении крупных романов, и т.п.

И, благодаря маркесовскому спин-оффу – "Похоронам Великой Мамы", – в котором большое внимание было уделено жителям Макондо, постоянно пропадающим из виду в основном романе, я лишь ещё сильнее понял, насколько сильно люблю "Сто лет одиночества" (и остальное творчество Маркеса – тоже).