5 Да, это жизнь моя, мое предназначенье — суфлировать… и получать… забвенье!

Конечно же, мне с детства знаком сюжет героической комедии Ростана, но саму пьесу до сих пор не читал. Теперь же получил удовольствие и от заново воспринятого сюжета, и от композиции, и от небольшого сравнительного исследования, которое не мешало бы и продолжить. Ростан романтизировал образ реального Сирано де Бержерака, который на самом деле не был поэтом, скорее писателем-утопистом, и чей нос хоть и был великоват, но отнюдь не выдающийся.

По сценическим воплощениям можно подумать, что Сирано довольно зрелый мужчина, а ведь в 1640-м он был 20-летним юношей. Что поделать, в те времена и так недолгая жизнь была особо коротка и взросление со зрелостью наступали очень рано! Он действительно сражался при Аррасе, где был ранен, но умер не от ран и не от подлого нападения, а от довольно пикантной болезни. Впрочем, у романтизма свои законы, и автор вовсе не претендует на абсолютную достоверность образа. Даже намекает на это, вводя наряду с реальными современниками Сирано так же книжных героев: так, например, в первом действии одним из восторженных зрителей дуэли-баллады оказывается шевалье д'Артаньян.

Но ведь пьеса совсем не о том, каков был на самом деле Эркюль Савиньен Сирано де Бержерак. Она о свято соблюдаемой чести, преданной дружбе и самоотверженной любви — всём том, что во все века, хоть и вызывало восторг, но, увы, не было выгодным товаром. И подлинный героизм состоит именно в следовании этим «нерентабельным» качествам. Поэтому не сам Сирано, а его драматургический тёзка, — эталон такого героизма. Он может эпатировать публику, падкую до зрелищ, но никогда не опустится до уровня толпы, как и не поднимется до высот власть придержащих. Он не от мира сего, истинно с Луны — и эта тема, диктовавшая настоящему Сирано утопический трактат, тоже нашла своеобразное и комичное отражение в пьесе.

И не меньший героизм, обладая перечисленными качествами и подлинным талантом, добровольно уходить в тень, беря на себя роль суфлёра в жизни, творчестве и любви. Пускай судит вечность, а не люди...