4 Трехрюмочная рефлексия

Подкупающее начало у этой небольшой книги. Предисловие, как любитель подсобирать старых, не всегда антикварных, вещиц сильно промахнулся в психологической оценке потенциального продавца, но приобрел за беспокойство тетрадь, вместившую полгода неспокойной революционной эпохи ХХ века.
Не сразу сообразил как связаны пожилая запуганная владелица и обладатель мелкого, безупречно ровного почерка с ятями и фитой. Не оценил вялых размышлений о жизни вообще и собственной пишущего. Отложил. За ненадобностью. На долгие годы, пока не пришли свои собственные мысли о вечном и риторическом.

В 1917-м году некий Л-ов, пятидесятилетний финансист, открывает последнюю, одиннадцатую по счету, тетрадь и продолжает дневник своей жизни. Тоскливый, если уж охарактеризовать одним словом. Жена, любовница, сын, коллеги... Любимые собачки, дворник, очереди за хлебом, ночь, улица, фонарь, аптека.... Невнятная, нерешительная и от того очень точно передающая время история. С регулярными рюмками, пропущенными чтобы заглушить тягучий страх и безысходность. С религиозностью, совершенно не соответствующей моменту и времени. С отчаянным в безнадёжности нежеланием перемен.
Неопределенно и тревожно.

Как всякую книгу о катастрофе, читать страшновато. От точного понимания развития уже не попавшего на страницы, от предопределённости не конкретных судеб, но общей осуждённости на выживание. От того что звучит не пророчеством, а предупреждением. От неизменного закона истории, с его цикличностью, спиральностью, неотвратимостью.
От того что герой наш неприкрыто вывернут своей грязноватой изнанкой. Сознательной и принятой полностью червоточиной. И вечным покаянием от содеянного. И невозможностью обмануть себя - и вновь сделал бы так же...конфликт с действительностью, с собой, с возрастом.
Равнодушие и суетность.
Больное и обреченное. Эпоха и люди.