4

После этой книги я совершенно точно поняла то, что уже давно брезжило на краю сознания, но ускользало. Все, абсолютно все славниковские герои живут в одной и той же альтернативной реальности, которая продолжается и развивается из книги в книгу. Я, может быть, схожу с ума, но мне вообще кажется, что персонажи всех романов Славниковой присутствовали в «Бессмертном»: незримо, незаметно, живя своей обычной жизнью, обитая в своих квартирах. Только в данный момент они были как будто за кадром.

Удивительно, что метафизичность романа вырастает на почве самой что ни на есть обыденной реальности и опыта, не вызывающего сомнений. То есть здесь нет вообще ничего того, что можно отнести к магическому реализму, или мистике, или чему-то подобному. Это просто такой взгляд, такая манера отражения самых обычных событий. Герои Славниковой всегда как-то с трудом удерживаются на краю этой реальности, а в «Бессмертном» автор и вовсе с порога сообщает, что персонажи ее живут в своем особом, внутреннем времени.

Алексей Афанасьевич Харитонов вот уже много лет парализован. «Дедушке» как-то подозрительно много лет, но врачи объясняют такую бессмертность на диво здоровым сердцем. Домочадцы же стараются всячески продлить жизнь Алексея Афанасьевича, хорошая ветеранская пенсия которого – едва ли не единственный стабильный источник дохода.

Падчерица Марина как-то интуитивно поняла, что остановить умирание можно только остановкой времени, консервацией его в одной отдельно взятой квартире. Поэтому и продолжается в доме Харитоновых советское время с портретом Брежнева и фиктивными, ловко смонтированными телевизионными передачами, тогда как во внешнем мире наступили оглушительные 90-е. И в самой этой истории вообще нет ничего ирреального. Это просто история одной семьи из многих, которая не сразу (или вообще не) адаптировалась к новому времени. Люди, у которых со сменой власти и привычного хода вещей все рухнуло и смешалось, стало непонятным и чуждым. И, пока окружающие с энтузиазмом бросались очертя голову в финансовые авантюры, Харитоновы пытались задержать, остановить, сохранить время, замкнуться в своем внутреннем «сейчас», чтобы всего лишь привыкнуть.

Наверное, никто из них, кроме самого Алексея Афанасьевича, не осознавал этого. Только он один чувствовал, что нужно сделать, чтобы пробить брешь в квартирном времени. А нужно было ни много ни мало… умереть, сделав ненужной всю эту мистификацию на советскую тему. Потому что беспомощное, отжившее, являющееся для самого себя источником мучений прошлое должно умереть. Пожертвовать собой, вытолкнуть жену и падчерицу в настоящее, где время внутреннее соединится наконец со временем внешним. И это все только звучит так туманно. На самом деле нужно было просто учиться жить в новых условиях постсоветской реальности.