4 Память общая и песня общая у земли моей и у меня

В 70-80 годы самыми востребованными книгами в сельских библиотеках были романы Анатолия Иванова и Петра Проскурина. Это были фундаментальные кирпичи страниц на 800 каждый, часто не в одном томе. Иванов прославился двумя советскими блокбастерами: "Тени исчезают в полдень" и "Вечный зов", а вот визитной карточкой Проскурина был роман "Судьба" и его продолжение "Имя твоё".

По всем этим книгам, кроме "Имя твоё", были сняты популярнейшие кинофильмы, по ивановским романам - телевизионные, а по проскуринскому - два полнометражных и широкоформатных, поступивших в официальный кинопрокат. Первый назывался "Любовь земная", так же, как и первая часть романа, а второй, как и весь роман - "Судьба".

У книг Иванова и Проскурина много общего - сюжетная линия одна. Колхозное строительство 30-х, Великая Отечественная война, послевоенное восстановление - это фон, на котором прослеживаются сложные, трагичные, ломаные человеческие судьбы. Единственная разница - география, в романах сибиряка Иванова - это родная ему Сибирь, в романах Проскурина - средняя российская полоса.

Когда у самого Проскурина спросили, что он хочет донести до читателей своими романами, он ответил: показать судьбу русского человека средней полосы в период становления советского строя. На самом деле какой-то особенности характеров и судеб героев Проскурина в сравнении с героями Иванова, или Калинина, Маркова - других "эпопейщиков" той поры, не прослеживается. Просто Проскурин очень чутко почувствовал читательский запрос: большой роман-эпопея о простых советских людях, с прослеживанием сложных семейных историй.

По сути все подобные романы брали свои истоки в шолоховском "Тихом Доне", но, к сожалению, унаследовали они только объем и формат, в художественном и философском отношении сравнивать их с предшественником нельзя. В целом, это вполне добротные работы, написанные хорошим языком, читающиеся легко, вызывающие эмоции, но, как говорится "тех же щей, да пожиже влей". В этих книгах на первый план выходит сам событийный ряд, читатель ревниво следит кто кого полюбил, кто на ком женился, кто кому изменил, кого за что уволили, посадили, убили... Получается такая своеобразная замена деревенских сплетен.

Мне книга подвернулась случайно, когда я лежал в больнице с аппендицитом. Я к тому времени видел фильмы по ней снятые, но, поскольку другого чтива под рукой не оказалось, роман Проскурина пошел за милую душу, тем более, написан он вполне неплохо.В больничных условиях, когда свободное время девать некуда, 800 страниц пролетели за три дня. Так в моем читательском багаже оказался единственный кирпич советского "эпопейного" реализма.

К слову о том, что Проскурин описывал селян средней полосы России. Сам он происходил из Севского района ныне Брянской области. И в своем романе описывает быт и традиции жителей Брянщины, пытается передавать их говор. Районный центр Зежск напоминает родной автору Севск, а областной Холмск - это Брянск. Сам Проскурин этого не скрывал, всю жизнь оставался патриотом родного края, хотя и жил в Москве, как и подобает большому писателю, но похоронить себя завещал в Брянске, что и было исполнено.

Правда Проскурина отличается от правды Солженицына, Аксёнова и Рыбакова, в его романах есть созидательный труд, страсти и интриги, подлость и предательство, но вот чего нет, так это злобных НКВДешников. Интрига первой части романа - довоенной - вращается вокруг любви семейного председателя колхоза Захара Дерюгина к молодой односельчанке Мане Поливановой. Его и из партии за это исключают, вот только в ГУЛАГ не забрали.

С одной стороны, наверное, не прав Проскурин, что совсем не касается этой темы, с другой - даже в самые крутые "гулаговские" годы общий процент сидельцев не превышал 1% от численности населения , колеблясь в районе 0,5-1,0%. В основном репрессии касались самой партийной номенклатуры, в начале 30-х, когда шло активное колхозное строительство, досталось кулакам. В основном же советских граждан, строивших социализм, пачками в лагеря не ссылали. Так что в какой-то степени книги, подобные проскуринской, были более правдивыми, чем те, в которых сейчас изображается жизнь в СССР так что одни сидели, а другие их охраняли. Между прочим, сейчас в США в тюрьмах сидит 0,6% населения, цифра в рамках "сталинских" показателей, может пора говорить о "великих американских репрессиях"?

Между прочим, именно в экранизации этого романа звучит одна из самых лиричных и проникновенных песен советской эстрады, которую так неповторимо исполняли Лев Лещенко и Анна Герман:
Покроется небо пылинками звезд,
И выгнутся ветви упруго,
Тебя я услышу за тысячу верст,
Мы эхо… мы эхо….
Мы долгое эхо друг друга...