3

Сложно что-то написать.

Ну да, есть о чем поворчать и в процессе чтения, и после. Ждала я немного другого: не думала, что дневник, написанный в военное время, в основном будет об отношениях с мальчиком, о ссорах с родителями, об обычном подростковом одиночестве и всеобщем непонимании. И собственно убежище представлялось иным: оно напоминает скорее обычную коммунальную квартиру, в какой у нас, в России, многие жили и до войны, и после. И люди какие-то.. Война, а мадам ван Даан флиртует с другими мужчинами на глазах у мужа, Дюссель прячет передачки от жены в шкафу от людей, которые его приютили. Детский сад, а не сплоченный избранный народ.

Я бы разнесла эту книгу в пух и прах, если бы не одно но. Дневник этот – настоящий.

Его писала настоящая живая девочка, которая мечтала стать писательницей, считала себя очень взрослой, думала об отношениях с мальчиком и о семейной жизни и умерла в концлагере.

При чтении совершенно не чувствуется, что автор этих писем, в отличие от адресата, выдуманной Китти, настоящая. Но в памяти то и дело всплывало: это так. Это было. Была девочка, которая несколько лет сидела взаперти в нескольких комнатах (а ведь даже заключенных выводят на воздух размяться и погулять). Несколько лет дышать затхлым воздухом, бояться лишний раз открыть окно или спустить воду в туалете, делить комнату с ворчуном в возрасте, видеть от силы десять человек, жить только книжками и надеяться, что может быть скоро наконец-то кончится война. Были люди, которые приютили ее вместе с семьей Франк, ван Даанами и Дюсселем, рискуя собственным здоровьем. Это не выдумка, это по-настоящему.

Больше всего бьет несправедливость: чуть-чуть не вытерпели, чуть-чуть не дотянули. Ведь и убежище было обнаружено уже ближе к концу войны; и в лагерях Анна и ее сестра погибли за три недели до освобождения, а Петер не дожил всего три дня.

Я люблю книги со счастливым концом, но читая дневник Анны, знаешь точно, каков будет конец, и знаешь, что счастливым он не будет.

На встрече книжного клуба мы говорили, что война каждого коснулась по-разному, и семье Анны еще сравнительно повезло; к тому же, они сидели в своей норе, не высовываясь, в то время, как другие гибли, пытаясь их спасти. В блокадном Ленинграде люди держались на трех крохотных сухарях в сутки, а Анна рылась в картошке, выбирая к празднику самые маленькие, и жаловалась, что приходится есть шпинат для витаминов, закручивать банки с клубничным вареньем и часами лущить горох.

Все это так, но мне не хочется сравнивать. Не хочется судить о том, кому было тяжелее, кому проще. Мне кажется, мы, сытые, одетые и свободные, просто не имеем на это права. И честно говоря, у меня нет однозначного ответа на вопрос, что проще: умереть от пули быстрой смертью героя, спасая чью-то жизнь, или тихо надеяться и ждать несколько лет, но так и не дождаться. Особенно когда тебе пятнадцать лет, и жить ты еще не начал.

UPD Все-таки исправила оценку с 4 на 3: все вышенаписанное - правда, но оно больше относится не к книге, а к моей голове.