4 Когда убьют на войне, стану жаворонком

Автор этот был у меня на слуху давно, и вполне ожидаемо вызывал шутки в стиле "Андлей Геласимов", но к его текстам я подступать не планировала, поскольку очень осторожно отношусь к современной отечественной прозе - многих довольно известных авторов так пока и не читала, и моральных страданий по этому поводу испытывать не тороплюсь. Вот и Геласимов ждал бы своей очереди еще довольно долго, если бы не совет человека, мнение которого я очень ценю, и которого по жизни нежно люблю.
А тут еще и в аннотации написано

Его новый роман – это тонкое, лирическое обращение к нашей истории, ко времени конца Второй мировой войны. В ней автор языком классического русского романа рассказывает о современнике Великой победы – Забайкальском мальчишке Петьке. В котором отразилась вся противоречивость той эпохи.

В общем, тем, кто еще сомневается, как я, хочу сразу сказать две вещи:
1. Это очень яркое, самобытное произведение о непростом времени, с живыми персонажами и вызывающей доверие историей. Ничего похожего мне пока не встречалось.
2. И нет, таким языком классические русские романы не писали даже в страшном сне. В русской классической литературе приветствовалась деликатность в описаниях и мягкость в речи. Здесь такого нет даже близко. Автор своего читателя не щадит, используя всю палитру ненормативной лексики и всю натуралистичность образов. Так что если у кого от подобного уши вянут или глаза болят, вам сюда с осторожностью.
Впрочем, тематика романа (и связанных с ним едиными героями и временем рассказов, которые я тоже прочитала) такова, что вряд ли оставит равнодушным человека, которому небезразлична отечественная история. У меня место действия задело вообще что-то совсем личное - в те времена и в тех местах в армии служил мой дед. Так случилось, что он попал на Дальний Восток, и всю Великую Отечественную прослужил на границе с Китаем, несмотря на регулярные рапорты с просьбой отправить его на фронт. Так что его война начнется как раз после окончания романа "Степные боги", она будет недолгой, но совершенно жуткой. Потому что по словам деда, японцы, в отличие от практичных немцев, себя не щадили совсем.
Но до этого в "Степных богах" еще нужно дожить. Как-то справиться, чтобы не быть съеденным абсолютно обнаглевшими волками, чтобы не заболеть странными недугами, которые приходят из шахты, чтобы перенести все побои и колотушки, непрерывно прилетающие отовсюду в Петьке. А как иначе, ведь Петька - "выблядок".
Самое ужасное, когда к концу уже даже не романа, кажется, а одного из рассказов понимаешь, насколько мало в этом прозвище вины даже не Петьки, а его мамки - выть хочется.
Отдельной линией представлены в романе пленные японцы. Их не очень много, и они довольно разные, но главным из них предстает перед читателем японский врач Хиротаро, тоскующий по оставленным в Нагасаки родным, после тяжкой работы собирающий местные травы и корешки, одинаково усердно лечащий и японцев, и русских, пишущий для своих сыновей историю семьи, и с тревогой наблюдающий за мутацией местной флоры под воздействием того, что скрывается в шахтах. То, что речь идет об уране, современный читатель понимает довольно быстро, а вот местные жители не догадываются совсем. Впрочем, это и неудивительно - в те времена атомная и ядерная темы были под абсолютным запретом.
Отдельной удачей романа можно считать яркие портреты персонажей, в том числе второстепенных. И бабка Дарья со своими козами, и дед Артем, лихо мотающийся под обстрелами через границу за контрабандным спиртом, и ефрейтор, угостивший Петьку небывалым чудом - настоящей американской тушенкой, и оба офицера, так легко покорившие Петьку, и даже тетка Алена, своё подлинное отношение к которой так до конца Петьке и не удается осознать. И конечно, приятель Петьки, Валерка, которого одновременно и жаль, потому что умирает он от неизвестного недуга, но и выпороть хочется, поскольку предательство Петьки ради игр с его врагами вполне в норме для этого пацана. Целыми днями носятся мальчишки по окрестным степям, рискуя попасть на зуб волкам или сгинуть в заброшенной шахте, полуголодные, нахальные, отчаянные, мечтающие погибнуть на войне, и вместе с тем любящие своих неидеальных матерей и героических отцов. Отцов больше, потому что они где-то там, на войне... Где героизм и слава, а не здешние голод, ругань и пьянство. С современной точки зрения поражает такая вот беспечность взрослых по отношению к детям, а с другой стороны - каким оно еще могло быть, отношение к этим военным детям, которые одновременно и надежда, и обуза.
И взрослые - совершенно неправильные, далекие от привычных советских образов, еще не совсем чернушные, но уже максимально дегероизированные, и удивительно настоящие. Не уверена, что автору удалось соблюсти баланс в употреблении нецензурной брани, я бы предпочла встречать её в тексте гораздо реже (к слову, современник Геласимова - Роман Сенчин, описывающий не менее острый период нашей истории, лихие девяностые, был с употреблением обсценной лексики куда более скуп, но создал ничуть ни менее яркое описание беспросветной жизни в романе "Елтышевы" - не одним лишь матом мрачен русский человек), но менее ранимые читатели, думаю, получат от этой истории большое удовольствие. В общем, знакомство с Андреем Геласимовым я со временем продолжу. А вот кому рекомендовать, задумаюсь. Может, папе?