5 Сила гравитации

Я рискую быть неправильно понятым, но посмею утверждать, что этот рассказ Чехова является самым физическим из всех его произведений. Слово "физический" происходит здесь от "физики", да, той самой физики, что нам - завсегдатаям книжного сайта - в большинстве случаев портила насыщенную гуманитарную жизнь. Посудите сами, в рассказе присутствует самый настоящий пространственно-временной континуум, так, действие происходит, за исключением первой главы, в замкнутом пространстве хозяйского дома, обозначенного "Бабьим царством", и, опять же за исключением все той же первой главы, в течение одного дня. В общей теории относительности пространство-время имеет и единую динамическую природу, а её взаимодействие с другими телами - это и есть гравитация. Теория гравитации и есть теория пространства-времени, полагаемого не плоским, а способным динамически менять свою кривизну.

Жертвой этой кривизны гравитации в рассказе выступает главная героиня - владелица металлургического завода, богатая наследница Анна Акимовна Глаголева. Эта 25-летняя женщина, по меркам того времени уже опасно приблизившаяся к возрастной категории "старая дева", живет двойной жизнью. С одной стороны, она богачка, ведущая праздную беззаботную жизнь, принимающая условности "общества", с другой - она имеет высокие помыслы, желает быть полезной обществу, мечтает о любви.

Эта двойственность рождается от той самой кривизны, имеющей два центра притяжения, и оставляющих душу Анны Акимовны странно взвешенной в пространстве её "бабьего царства", главной доминантой которого является гнетущее одиночество. Она сама говорит о себе: «Я одинока, одинока, как месяц на небе, да еще с ущербом».

С ущербом... как верно подмечено, ведь где одиночество, там и несчастье, человек, как мы помним, существо общественное. Бывают, конечно, аутичные персонажи, так сказать, самодостаточные, которым никто кроме них самих не нужен, но это, скорее, исключения. Анна Акимовна такой самодостаточностью не блещет, она остро чувствует и свое одиночество, и несчастье, и беспомощность.

Она полна искреннего желания что-то изменить в своей жизни, только второй центр притяжения, тот - благополучный, в который входят советник Крылин и адвокат Лысевич, крепко держат её в зоне своего влияния и вырваться ей крайне тяжело. Да, и возможно ли? В какой-то момент ей показалось, что да - возможно. Тем более, что дело происходит накануне Рождества, а Рождество всегда чревато чудесами, вот и Анне показалось, что может случиться чудо.

Она влюбилась, или ей показалось, что она влюбилась, мелькнул соблазн всё изменить, выйти замуж за человека из иного круга, доверить ему свою судьбу и завод, он сильный и чистый, он не подведет. Но проклятая двойственность, кривизна гравитации её "бабьего царства" толкает её от положительного Пименова к безнравственному, но чувственному адвокату Лысевичу, умеющему так изысканно пересказывать романы Мопассана. И она оказывается заложницей этих фальшивых отношений, этой фатальной неестественности, угнетающей зависимости.

Всё оказывается самообманом, рождественским соблазном, частичкой рождественских "бабьих" гаданий, у неё нет сил на поступок, её континуум описывает кривую дугу и снова возвращает её на круги своя. Анна Акимовна уподобляется тем 1500 рублям, с которых и начинается рассказ, она хотела потратить их на благотворительность, пожертвовать их тому, кто нуждается в них больше всего. Избегнув одной ошибки - вручить их пьянчуге Чаликову, она совершает другую - отдает их Лысевичу, а ведь она сама себе говорила, что вернее всего отдать их Пименову, как наиболее достойному.

"Дуры мы с тобой, — говорила Анна Акимовна, плача и смеясь. — Дуры мы! Ах, какие мы дуры!" - это последняя строчка рассказа, и здесь снова двойственность её положения и кривизна гравитации, она и оплакивает свою долю, и смеется над ней, Движение продолжается по заданной кривой и у частицы этого мира Анны Акимовны нет никакой энергии, которая позволила бы ей взорвать её "бабье царство".