5 Кому суждено быть повешенным, тот не утонет

Заканчивая серию рецензий на роман Лермонтова "Герой нашего времени", вынужден еще раз повторить уже высказывавшуюся мною ранее мысль о том, что все пять повестей, составляющих книгу, совершенно разные, по своему описывающие различные грани личности главного героя.

В последней повести автор поднимает вопрос судьбы и её предопределенности. Обыгрывает он его красиво и изящно, вы. конечно, помните безумный спор с Вуличем, два выстрела из пистолета, смерть серба от казацкой шашки и рискованный захват Печориным обезумевшего преступника.

Только вот не совсем ясно, кто же из двух спорщиков - Вулич или Печорин - больший фаталист. Ведь они спорят не о предопределенности судьбы, как им кажется, а о том, повезет Вуличу или не повезет. Каждый из них уверен в фатальности происходящих событий, просто Вулич уверен в положительном исходе для себя, он считает, что его смертный час еще далек, а Печорин, наоборот, считает, что серб должен умереть как раз сегодня. Тут мы вынуждены столкнуться с новой печоринской чертой, он оказывается тонко чувствующим интуитом, выступая своего рода предвестником Вольфа Мессинга и бабы Ванги. Ничем другим, кроме острого интуитивного ощущения, что смерть раскрыла свое крыло над Вуличем, Печорин своей уверенности объяснить не может, и эта уверенность так велика, что он без запинки выставляет на кон все имеющиеся у него деньги.

Всё, что разыгрывается в офицерском собрании - чудесная осечка, спасшая жизнь сербу - заставляют Печорина на какое-то время усомниться... нет, не в предопределенность всего сущего, а в собственной интуитивной непогрешимости.

Его охватывает волна философских размышлений о значимости человеческой жизни, о вере древних во влияние на человеческую судьбу высших сил, в том числе - звезд и планет, видимо, Печорин задумывается об астрологии, хотя подходит к вопросу он исключительно философски, без какого-либо практического рассмотрения. Для него проблема - принимать или не принимать заранее определенную участь. В нем борется два эгоистичных начала: с одной стороны он оставляет за собой право "видеть" печать смерти на других, как это было в случае с Вуличем, с другой - он не в силах отказаться от свободы выбора, которая отрицает фатальность. Да само понятие греха говорит о том, что заранее высшими силами ничего не определено - раз у человека есть выбор: грешить или не грешить, значит, нет в мире ничего неизбежного.

Однако, сообщение о смерти Вулича в тот же вечер от шашки пьяного казака, разрушают возникшие сомнения в собственной непогрешимости, все возвращается на круги своя - он верно "увидел" смерть, стоявшую всё это время за спиной серба, и, может быть, в эйфории от осознания своей тайной силы, он по сути занимает место Вулича, решая, как и он, испытать судьбу.

Решение захватить ошалевшего вооруженного казака, продиктовано не храбростью как таковой, сколько уверенностью, что сегодня еще не пробил его час, и он останется жив. Точь в точь те же мотивы, что за несколько часов до этого руководили Вуличем. И снова сработала везение - смерть отступила и притаилась.

Сам Печорин после этих событий считает, что остался жив по собственной воле, благодаря хладнокровию и рассудительности, но он просто боится признаться самому себе в том, что на самом деле он верит в судьбу, в рок и фатум. И доказательств тому много на страницах романа, это и его дуэль с Грушницким, в которой он мог быть убит первым, и его вера в предсказание о женитьбе, и тот факт, что он оставляет свои дневники, которые ему больше не понадобятся, Максиму Максимовичу перед отъездом в Персию, как бы предчувствия, что это будет поездка в один конец, что, в принципе, и произошло, интуиция и тут не подвела Григория, скончавшегося именно на обратном пути.