5 Плохой хороший человек

Самая крупная и известная повесть из всех пяти, составляющих "Героя нашего времени". И самая насыщенная эмоциями и противоречиями, особенно последними. Противоречивость, видимо, ключевое слово этого произведения, в нем, как ни в какой другой повести цикла раскрывается сложная натура главного героя. Здесь так плотно смешалось всё положительное и отрицательное, что было заложено и проявлено в Печорине, так вычурно переплелось, дополнив одно другим, создав удивительно противоречивый (снова это слово), и в то же время невероятно цельный образ.

В каждой из пяти частей романа высвечивается какая-то особенная грань этой личности, этого нового героя, про которого нельзя сразу и наверняка сказать - положителен он или отрицателен. Вот ведь, мастерство Лермонтова, если ко всему, что он сообщает о Печорине, подходить с формальной точки зрения, то трудно сыскать большего подлеца и гордеца, а если с позиции понимания чувств и мотивов, двигающих героем, то он превращается чуть ли не в образец для подражания, а некоторые впечатлительные девицы до сих пор в него влюбляются и готовы ему простить практически всё, себя они видят, наверное, не в образе Веры, он слишком трагичен и обречен, но и не в образах Бэлы и Мери, видимо, считают, что как раз они и подошли бы своенравному офицеру больше других, и он бы в них обязательно влюбился. Простим им их наивность...

Грани личности Печорина, открывающиеся в четвертой повести, невероятно сближают его с другим героем русской литературы - пушкинским Евгением Онегиным. Если вспомнить строфы X-XII из романа в стихах, то придется признать, что они практически полностью подходят не только Онегину, которого описывают, но и Печорину тоже. Помните - то место, которое начинается со строк:

Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать...

Не буду цитировать весь отрывок, всё же это, как-никак, целых три строфы, следовательно - 42 строчки, но вот еще одно место не процитировать не могу, поскольку оно намекает на ключевые эпизоды и "Евгения Онегина" и "Княжны Мери":

Когда ж хотелось уничтожить
Ему соперников своих,
Как он язвительно злословил!
Какие сети им готовил!

Сюжетная близость эпизодов пушкинского романа и лермонтовской повести, касающихся на самом деле совсем не любви, а кое-чего другого - соперничества - бросается в глаза. Онегин желает позлить Ленского, и ухаживает за Ольгой, Печорин испытывает раздражение в отношении Грушницкого, и дабы позлить его, разыгрывает роман с княжной Мери Лиговской. Коллизии развития сюжетов разнятся, но сходятся в финальной точке - раздражающие соперники оказываются убитыми на дуэлях, причем, оба главных героя - Онегин и Печорин - этого на самом деле не хотели.

Черствость и даже циничность Печорина по отношению к одним представителям "водного" общества Кисловодска компенсируется чувственностью и доверительностью к другим. Таким образом герой предстает не только человеком, способным перечеркнуть чужую жизнь, насмеяться над чужими чувствами, но и самому испытывать глубокие чувства и по-своему трактовать честь и справедливость.

Если вдуматься, то становится ясно, что молодой Лермонтов не просто описал некий характер, с большой долей личных качеств и проявлений, но и поднял прямо-таки философскую проблему, которая в начале-середине XIX века еще не была окончательно сформулирована и иллюстрирована. Он обозначил истину, что истины нет. Нет положительных и отрицательных персонажей, как нет плохих и хороших людей, каждый человек имеет свою "правду", свой внутренний кодекс, и там - внутри своего восприятия мира и себя в этом мире - он всегда прав. А если и оказывается неправ, то он всегда может обосновать свое право на эту неправоту.

Конечно, если он не наделает фатальных ошибок, которые заставят его всё переосмыслить и признать свою несостоятельность. Когда такое случается, то теряется интерес к процессу, то есть, к жизни. И тут, если хватает характера одним, или наблюдается его полное отсутствие у других, речь может заходить о суициде, как физическом, так и духовном. Не судите меня, что перемудрил, но на мой взгляд, знаю, что спорный, уходы в религию или эзотерику после серьезных жизненных крушений и есть такого рода - духовный суицид.

Но это я уже отвлекся, вернемся к Печорину, который еще относительно молод и обладает очень лабильной психикой, его пережитые треволнения заставили волноваться и даже прослезиться, но из седла не выбили, хотя, возможно добавили еще некую долю холодности и отстраненности в качестве защитной реакции.

Заголовок же своей рецензии я одолжил у фильма Иосифа Хейфица, снятого по рассказу Чехова "Дуэль". Дело в том, что этот парадоксальный эпитет подходит не только Лаевскому, но и Печорину. И показательно, что Олег Даль играл обоих: Лаевского в том самом фильме, и Печорина в фильме-спектакле "Страницы журнала Печорина".