4 Как Островский умудрился под одну обложку втиснуть две разные книги

Давно хотел написать о своих впечатлениях, рожденных этой книгой. Я читал её в начале 80-х, летом, накануне 10 класса, я всегда прочитывал предстоящий годовой курс по литературе на летних каникулах, во-первых, я очень любил читать, а во-вторых, летом я не был ограничен рамками прочитать очередные две главы к среде, можно было не торопиться, всё равно успеется. Зато, когда одноклассники будут страдать от необходимости читать заданное, я смогу от всей души погрузиться в Дюма, Скотта или Конан Дойля.

Признаюсь, что отношение к роману Островского изначально у меня было критическим, к тому времени я уже смотрел оба фильма, снятые в СССР по книге, и главный герой не произвел на меня большого впечатления. Причем, причина была не в нем, а во мне самом, точнее, во времени, на которое пришлась моя юность. Начало 80-х - это самый расцвет застоя, выражавшийся в глубоком цинизме большинства граждан страны в отношении правящей партии и её идей. Ведь недаром через какие-то 3-4 года грянет перестройка, кто жил тогда, тот помнит с каким воодушевлением большинством были приняты идеи "молодого и прогрессивного" Михаила Сергеевича.

То, что всё это окажется большим и убийственным предательством, которое приведет в развалу страны, никому из нас не приходило в голову. А тут на нас еще обрушили кучу "новой" информации, раскрывающей "страшные преступления" советской власти, разоблачающих вождей как "параноиков" и "упырей". А главное пообещали 50 разновидностей колбасы в магазинах. И понеслась.....

Тупая лобовая пропаганда легко добилась необходимого ей результата, советские люди, которых 70 лет воспитывали другой - советской пропагандой, как те крысы на дудочку пошли за новой мелодией. И никакие книги и фильмы не спасли от этого ослепления.

А виновата в этом сама пропагандистская машина той власти, что пошла под слом. И роман Островского был её составляющей частью. Всё дело в том, что мы ему не верили, а не верили не потому, что он написан плохо, или потому, что там была неправда, а потому, что вокруг была другая правда, не та, за которую боролся Павка. И это было настолько очевидно, что ни у кого не вызывало сомнений, ни у взрослых - наших родителей, ни у нас - детей.

Помню, в 1978 году (мне было 13 лет), на классном часе читали "Целину" Брежнева. Там по тексту идет упоминание товарищей Пономаренко и Кулакова, кажется. Сейчас эти фамилии ничего не говорят, а тогда портреты их носителей висели в каждой школе на стенде "Члены Политбюро ЦК КПСС". И вот Серега Овсянников, услышав знакомые фамилии, тут же отреагировал: "О! Они теперь все там!", имеется в виду Политбюро. А я так язвительно: "Ага, Серег! Поезжай на целину, и ты там будешь!" Классная, ради приличия шикнула на меня, а сама сидит от смеха давится, начала дальше читать и опять пырснула. Небольшая сценка, но о многом говорящая.

Поэтому роман Островского имел своеобразную константу восприятия. Книга разбивалась на две резко отличные друг от друга части. Первая - романтичная и героическая, напоминающая местами страницы лучших приключенческих романов, рассказывающая о временах "комиссаров в пыльных шлемах", воспринималась с большим интересом и воодушевлением, читалась легко, Павка вызывал доверие каждым своим поступком, каждым словом. Патетике героизма мы верили и не сомневались в ней, пересматривать историю Гражданской войны и менять в ней акценты, никому из нас не приходило в голову. Так что, повторюсь, первую часть романа большинство из нас откровенно любили и читали с интересом.

А вот вторая - комсомольско-организационная - дышала искусственностью и неискренностью, такими же, как комсомольский и партийный актив, которые существовали вживую перед нашими глазами. Все эти бесконечные заседания ячеек, которые описывал Островский, нагоняли смертную скуку в реальной жизни, а читать о том, как всё это начиналось, нам - школьникам - было совсем неинтересно, поэтому вторую часть романа мы откровенно не любили. А, кстати, можно было бы присмотреться повнимательнее к этой части, ведь здесь Островский описывает зарождение и формирование советской идеологической бюрократической машины, которая к моменту прочтения мною романа, будет уже вовсю пробуксовывать.

В связи с последним доводом, хочу вспомнить анекдот тех времен, когда я читал роман. Идет поезд, в котором едут по очереди вожди страны, и каждый раз он попадает в одну и ту же ситуацию - кончаются рельсы. Как же ведут себя вожди?
Ленин: сделать всё возможное и невозможное, мобилизовать все ресурсы, позвать всех Корчагиных, но чтобы путь дальше был!
Сталин: виновных - расстрелять! подозрительных арестовать - пусть строят дорогу дальше.
Хрущев: снять рельсы сзади, поставить их вперед и продолжать движение.
Брежнев: занавесить окна, нагнать тумана, и делать вид, что движемся дальше.

Вот потому, что создавался вид, что страна движется дальше, мы и не верили книгам, которые были написаны, когда для реального, а не изображаемого движения делалось все возможное и невозможное...