4.5 На вторых ролях

Давно я не получал от чтения книги такого удовольствия. Автор не пытается что-то доказать, не подбирает факты под концепцию, он просто рассказывает (и как рассказывает) истории людей. А что может быть интереснее человеческих жизней, портретов на фоне эпохи?

Автору при этом хватает и иронии, и юмора. Он сам подтрунивает над броским названием книги, мол, раз Москва – третий Рим, то и легионы должны быть, а раз есть легионы, то и центурионы в них должны найтись. В книге пять очерков об известных нам, пусть пунктирно, военных второго эшелона эпохи Ивана Грозного. Виднее провинциальных детей боярских, но тусклее по положению, чем царские сподручники. Если верить автору, это тот самый костяк, на котором держалась военная машина, ведь таким людям нужно было расти самим, на них не работало происхождение.

Все пять героев интересны по-своему. Вот Степан Сидоров, бывший рязанский боец, с трудом пробивавшийся наверх после присоединения княжества к Москве. Его упоминает Курбский в своей книге, написанной в эмиграции, отзываясь о нем с уважением. Он начал службу лет в 15, а оставил в 79, скончавшись от ран, полученных в последнем своем бою. Мне откровенно понравился и рассказ о самом сыне боярском, и о всей кампании, приведшей к битве при Судбищах.

Рассказ об одном из первых командиров стрелецкого войска впечатлил не столько индивидуальной судьбой, сколько размахом действий Грозного. Этот сын боярский Матвей Ржевский (по прозвищу Дьяк) сплавлялся вниз по Днепру, строил с казаками укрепления на Хортице, даже одна вылазка была на территорию Крыма – Грозный пытался перенести боевые действия на вражескую землю, перехватить инициативу. Через сто лет московские власти в каком-то смысле просто вернулись сюда, хотя расклад был уже совершенно иной. Примечательно, что в это время Чернигов и Путивль были на московской стороне границы.

Интересный, но суровый мир. Походы, когда людей перекидывали с фронта на фронт. Сегодня ты осаждаешь Выборг (шведы плохо себя вели на границе), а завтра гоняешься за переставшим подчиняться Грозному астраханским ханом, который бросает свою столицу и морем бежит на Кавказ. Вот ты подчиняешь Прибалтику царю, а вот ты уже перебежчик на польскую сторону, один из главных врагов царя. При этом так ты сердце царя разбередил, что царь этот тебе письмо пишет, ставя тебя на один уровень с Курбским, а ты всего лишь сын боярский Тимоха Тетерин. Правда всю твою семью из-за тебя ликвидировали, но c’est la vie. После смерти Грозного можно и почву по вопросу возвращения прозондировать, вдруг Федор помягче? Вдруг он забудет, что ты ходил с польским отрядом захватывать «изгоном» Изборск, когда просто постучался в ворота и крикнул «Откройте, опричнина!», а гарнизон возьми да и открой.

P.S. Имена того времени – отдельная песня. В этот раз моим фаворитом стал Михаил Васильевич Кислый Горбатый.