4 бессоница, Нью-Йорк... и влюблённость в красоту

Книги Майкла Каннингема невозможно читать только лишь как “историю“, это всегда превосходящий сам сюжет художественный опыт обозначения словами некой совокупности человеческих проявлений — чувств, ощущений, прозрений, глубинных вопросов ... Всего того, что лишь настоящий писатель и может облечь в языковые, высказываемые конструкции. По-моему, писательство и есть особая привилегированная сфера — мастерство ТАК облекать в языковую одежду и ТО не-до-высказанное, КАК и ЧТО большинству просто не дано...
⠀
Очередной прочитанный мною роман называется «Начинается ночь», издательство Corpus (By Nightfall, 2010) и повествует о сорокачетырëхлетнем нью-йоркском галеристе Питере Харрисе, который пытается уловить красоту в окружающем мире. Как всегда у Каннингема, это сплетение противоречивых сложных отношений между людьми, которые вдруг начинают осознавать некую безысходность своего и/или чужого положения. Герой сталкивается с кризисом среднего возраста, вспоминает первую влюблëнность и рано ушедшего из-за СПИДа блестящего брата-гея, пытается попасть в струю современных тенденций в мире галерейного бизнеса, понять обособившуюся от родителей дочь, определить для себя странное влечение к красивому брату жены Миззи — ищущему своё место в мире юноше-наркоману... Некие с виду незначительные события способны поднять из глубины человеческого сознания такие невыразимо важные вещи, которые Каннингем мастерски перенёс на бумагу. Столкновение внешнего богемного мира с внутренней пустотой, уродливого — с прекрасным, чувственного — с пошлым, иллюзий — с жестокой реальностью.
⠀

⠀

И вообще, не поднадоели ли нам все эти бесконечные конструкции из проволоки и фольги, продающиеся, кстати, за безумные деньги? Не оказались ли мы в таком особом мире, где мусор de facto воспринимается как сокровище?

⠀
Получился довольно изысканный роман, но я не уверен, что полутона и оттенки этого экзистенциального опыта найдут отклик в читателе, которому важен закрученный сюжет. Сама история была интересна именно как “высказывание“. Тронуло, хотя не так сильно, как другие романы автора (ещё раз убедился в прекрасном стиле и мастерстве Каннингема)!
4,5/5
⠀⠀

Может быть, на самом-то деле наши сердца разбивает не чья-то невероятная прекрасность, а пронзительное чувство узнавания и родства от встречи с чужой слабостью, унынием, жадностью, глупостью. Нет, конечно, требуются и достоинства, некие достоинства, но всё-таки Эмма Бовари, Анна Каренина или Раскольников нравятся нам отнюдь не потому, что они какие-то особо “хорошие“, а как раз потому, что они “нехорошие“. Потому что они — это мы, и потому что великие писатели их за это простили

⠀

Вот и всё. А Питер-то вообразил, что он сможет сойти с орбиты, разрушить чужие жизни (не говоря уже о своей собственной), не чувствуя себя - да, ему казалось, что это возможно — преступником, потому что страсть сильнее всего, даже если это самообман, даже если все это обречено с самого начала. История любви любит романтические трагедии. Ей нравятся Гэтсби и Анны Каренины; она прощает их, пусть даже стирая их в порошок. Но что касается Питера, неприметной фигуры на сером манхэттенском перекрестке, ему, похоже, придется и простить и растерзать себя самому, потому что больше, кажется, никому нет до него никакого дела. Вместо лазури и узора золотой листвы над его головой - пасмурное, не по сезону холодное апрельское утро. Никто не отольëт его в бронзе.
В толпе других безымянных он покорно ждëт поезда, который, скорее всего, так и не придёт