4 Определённо и беспристрастно о страстном и противоречивом

Обожаю новеллы Труайя еще со школьных лет, когда впервые прочёл его сборник «Зелений записник». Однако ни с его романами, ни с многочисленными биографиями до сих пор не сталкивался. И вот решил взять написанную им биографию Ги де Мопассана, тем более как раз прослушал «Милого друга», а вслед за ним два цикла новелл («Воскресные прогулки парижского буржуа» и «Мадемуазель Фифи») и еще один роман «Жизнь», но это уже параллельно с чтением биографии. К тому же, в июле Мопассан умер, а в августе будет 180 лет со дня его рождения. Да еще ведь июль (Le Quatorze Juillet) — знаковый месяц для Франции… Не мудрено, что у меня спонтанно образовался месячник французской литературы. :)

Существуют и другие биографии Мопассана, самая известная из которых Армана Лану. Труайя, конечно, знаком с ней и неоднократно на неё ссылается. Зачем же он решил представить свой вариант? Я думаю, его целью было самому разобраться в феномене этого «литературного метеора» и в том, что способствовало его проявлению. Причём сделать это в стиле натурализма, адептом которого вслед за одним из своих старших друзей-наставников Эмилем Золя был Ги. Конкретно, непредвзято и с опорой на наследственность, окружение и исторический фон. Поэтому начинается и заканчивается роман именно историей семьи писателя, а само повествование построено больше на антураже, чем на духовных поисках. Чужая душа — потёмки, судить о ней мы можем в основном по письмам Ги, и далеко не факт, что он был в них откровенен, видя его склонность к эпатажу и мелочную расчётливость. Это лишь усиливает контраст между малоприятной личностью автора и его гениальными произведениями. Недаром в таком ревнивом недоумении постоянно находится его «заклятый друг» Эдмон де Гонкур. «Право, так ли справедливо со стороны бога дать талант человеку со столь отвратительным вкусом!» — восклицает он, называя Мопассана и «нормандским барышником», и «яростно непристойным лодочником» и прочими пренебрежительными эпитетами но всё же завидуя чёрной завистью его гениальности и сумасшедшей популярности. Ги для него был как Моцарт для Сальери в известном апокрифическом сюжете. Но яд щедро лился лишь в дневниковые записи, травить самого Моцартсана не было надобности — он явно убивал себя сам…

К счастью не все коллеги по перу были столь предвзяты со знаком «минус» — были и «плюсы». Особое покровительство оказывал молодому автору (даже ещё только автору в перспективе) друг детства матери Ги (а злые языки поговаривали, что и нечто большее) великий Флобер, а уже упомянутый Золя дал ему путёвку в жизнь, включив первую новеллу Ги «Пышка» в свой альманах «Меданские вечера» и потом с интересом следил за стремительной литературной карьерой коллеги. А карьера и в самом деле была стремительной: всего за 10 лет литературной деятельности Мопассан издал 6 романов и около 300 новелл и ещё при жизни вошёл в пантеон французских классиков. Правда, предчувствуя близкую смерть «лодочника-барышника», тот же Гонкур поторопился вычеркнуть его из состава своей будущей Академии…

Житейские же интересы Мопассана были просто шокирующи: разгулы и оргии (при том что сам писатель был трезвенником), донжуанский «список на восемь листов», капризность и крохоборство в издательском деле. Разве что пылкая любовь к физическим упражнениям, к пешим и лодочным прогулкам, и преданность семье и великому наставнику — были похвальны, но всё равно выглядели несколько странными в глазах прочих. Роман охватывает все основные этапы творческого десятилетия в сопоставлении с этапами безалаберной жизни, а также то, что предшествовало, и что воспоследовало. Читать интересно и нескучно. А вкупе с параллельным прослушиванием блестящих образцов творчества биографируемого воспринимается ещё и в стереоформате. С Мопассаном буду продолжать знакомство, а также с Флобером и Золя (к последнему уже приступил, взявшись за «Карьеру Ругонов»), Готье и Доде. Возможно, и с Гонкуром, хотя интерес к нему по понятным причинам несколько поубавился. Так что у месячника французской литературы есть все шансы перерости в годовщину! :)