5 Габриэль Гарсиа Маркес - "Сто лет одиночества"

Латиноамериканская литература – явление совершенно особенное.
Маркес выделяется даже здесь.
"Сто лет одиночества" я читала ... не помню сколько раз, три так точно.
Перечитала в очередной после того, как во время самоизоляции посмотрела онлайн-концерт из "Археологии", где Александр Логунов пел "В Макондо идёт дождь".
Всё, я пропала. Я снова попала под магическую власть этой истории, воплощённой филигранной вязью длинных-длинных – на одном дыхании вслух не произнесёшь – словесных периодов.

Под власть сюжета, который не поддаётся пересказу в принципе, оставляя после себя в памяти миллион застывших картин: девушку, улетающую в небо на свежевыстиранных простынях, рой жёлтых бабочек, дагерротип умерший в 14 лет прабабушки, сыпящиеся с неба мельчайшие цветы, цыгана в шляпе с полами как вороново крыло, призрак под каштаном, пепельные кресты, город со множеством колоколен и другой – во власти бесконечного дождя. Это магический реализм, вещь даже не в себе, а замкнутая на себя, змея, что бесконечно глотает свой хвост. Повторяющиеся имена, повторяющиеся события – повторяющиеся, но каждый раз другие, словно история идёт не по кругу, а по спирали: и так будет сто лет.
Книга напоминает мне картину с миллионом мельчайших деталей, которые не замечаешь, пока не вглядишься, а вглядишься – пропал, часами будешь разглядывать, выискивая всё новые и новые нюансы, подробности, парадоксы. Совершенно обыденные вещи вроде технического прогресса, железной дороги, вставных челюстей и тут же – галеон посреди макового поля (я – увы – не умею рисовать, так как мне это воплотить?) и смерть в синем платье, что совершенно обыденно шьёт вечерами на галерее (и здесь лично меня из Макондо переносит в Алвасете, где смерть, помнится, играла на гитаре? или я это придумала?)
Мне кажется, эту книгу можно либо любить всей душой, либо не принять вовсе, полумер она не примет.
А потому откройте и читайте:
Много лет спустя, перед самым расстрелом, полковник Аурелиано Буэндия припомнит тот далекий день, когда отец повел его поглядеть на лед.