5

Аластера Грея люблю преданно и нежно, с первой публикации, и, право, не отвечу на вопрос, почему "Ланарк", opus magnum шотландского прозаика, так неоправданно долго пылился у меня в шкафу. А вот понадобилось ехать четыре часа в электричке, потянулась рука за толстой книженькой... и что же? Я еду уже не из Северной Столицы во Псков, а из Глазго в деревню Гленко. А то и из Института в город Унтанк, где звонят колокола и вызванивают мне лорд-мэрство и персональную преисподнюю.
Первая часть "Ланарка", которая, естественно, идёт после третьей...
Ну, в общих чертах улавливаете. На полке пылилась маленькая вселенная внутри большой. Или большая Вселенная внутри маленькой.
Итак, первая и вторая часть "Ланарка", естественно, идут после третьей. Хитроумный Гомер-Грей рекомендует читать в одном порядке, а осмысливать - в другом. А вы умеете осмысливать в том порядке, в каком пронумеровано? Так вот, эти части - вполне традиционный портрет художника в юности - или в щенячестве, коль скоро вы предпочитаете Дилана Томаса Джойсу. Художник болен всеми мыслимыми аллергиями, избегаем дамами, безденежен, не понят и не принят обществом, да что там обществом, родными папой, мамой и сестрёнкой... но от стандартных [икро]метаний творческой личности (торговая марка) "Ланарк" отличается, как небо от земли. Грей и не скрывает, что написал своего Дункана Тоу с себя, хотя Дункан, мол, честнее и твёрже. Да, и писатель, и его персонаж - питомцы одной и той же Академии Художеств, только Тоу расписывал церкви, а Грей - кафе и рестораны. Ощутив всеми фибрами души своей безнадёгу и невостребованность, автор не поехал в деревню Гленко, к самому серому северному морю. А Тоу поехал.

Строго говоря, не так-то Ланарк выходит из ряда вон. Есть произведения, где завязкой является то, что обычно считают развязкой. Помните страшный военный/антивоенный фильм "Лестница Джейкоба" или рассказ Е. Хаецкой о семерых праведных? А "Дети воды", которые в XIX веке были любимейшим чтивом британских малышей, а теперь издаётся в отрывках - из политкорректности? "Ланарк" начинается с непристойно реалистического интерьера кофейни, в которой самый что ни на есть противный кофе и липкие приторные пирожные, но ходить больше некуда, и все ходят. А построена эта кофейня там, где вместо экземы кожа покрывается драконьей бронёй, а вместо астмы на теле открывается множество ртов. При желании можно выучить рты петь хором.
Я могу до бесконечности живописать самозамкнутый мирок Института (Внимание, прошу внимания! Комитет по экспансии объявляет, что после сто восьмидесятого в клоаку больше не будут приниматься размягченные. Все безнадежные мягкие будут сливаться через воронки в компрессионные шлюзы...), доброго шизофреника Оракула на не менее шизофренической Дороге, которую надо пройти до конца, драконовскую схему власти в Унтанке, личного демона-искусителя - да-да, обаятельного всеми любимого супермужчину, перечень "Откуда и что в "Ланарке" сплагиачено" с актуальной классификацией плагиатов, и наконец, встречу с собственным создателем, но разве это главная изюминка нашего талмуда? Он же маленькая вселенная внутри большой, и все эти экземы, драконы с саламандрами, выборы, росписи, девушки, города, шизофреники и мокрое бельё на верёвке имеют значение постольку, поскольку они - часть этой вселенной.

На вопрос, с какой целью он объединил два настолько разных романа: модернистскую, оказывается, автобиографию, и социальную фантастику с элементами, вот оно как называется, абсурда, Аласдер Грей ответствовал:
Одна толстая книга, падая в воду, издаёт значительно более громкий всплеск, чем две тонкие.
Шотландия, леди и джентльмены.