4.5 Навстречу новому

У стареющего архитектора Шарля есть все атрибуты не просто нормальной, но респектабельной жизни. Но за ними - лишь гулкая пустота, в которой резонируют отзвуки голосов людей из его детства и юности. Людей, иных из которых уж нет, а с другими он давно порвал. Возврата назад как будто нет, как и возможности расспросить, понять и принять. Большая часть жизни - позади, и Шарль, словно Наполеон из его любимой "Войны и мира", отрешенно наблюдает за баталиями, до которых ему в действительности уже нет дела, отдавая команды адъютантам. Молодость навсегда ушла, даже срок для кризиса среднего возраста вышел. Не приходится ждать ничего...

Экспозиция, наполненная безотрадной рефлексией главного героя, действительно способна ввергнуть в тоску - судя по многочисленным отзывом, с этой задачей Гавальда справилась очень даже неплохо. И вот уже даже у читателей со стажем закрадывается в голову сомнение: а, может, и впрямь не стоит ждать ничего хорошего? Где же, в самом деле, это чудо, ждущее за поворотом? Где этот единственный шанс всё изменить?

Этот шанс, облеченный во плоть, встречает-таки героя в середине книги - и звать его (точнее, её) Кейт. Когда асфальт, бетон и стекло сменяются зеленью лугов, синевой неба и слепящим золотом солнца, на душе становится светлее. Кейт, словно барон Мюнхгаузен, вытягивает за волосы из житейского болота не только себя, но и Шарля, и армию детишек, взятых на попечение в странном, несуразном доме, внутренний упадок которого обратно пропорционален тому эмоциональному и моральному подъёму, что расцвечивают яркими красками страницы второй половины романа.

Образ Кейт - как бы зеркальное отражение образа Анук, героини из прошлого Шарля, трагической фигуры, которая тоже хотела вытянуть на своей спине весь этот мир, со всеми его страдающими и страждущими... вот только мир оказался сильнее. Никто из нас не железный, сколь велико бы не было его сердце. Но по этому зеркальному отражению пляшут солнечные зайчики - они и слепят, но они же и приглашают заглянуть внутрь себя самого, чтобы понять, что же в действительности важно и значимо. Особенно, когда тебе уже под 50.

От финальной сцены на глазах наворачиваются слёзы. Глубоко символичный акт эксгумации прошлого - жутковатый, бесполезный для мёртвых, но так нужный живым. Акт не просто примирения со смертью, но встраивания её в картину мироустройства новой жизни. Жизни, в которой раны прошлого, наконец, стали затягиваться. В которой давние друзья нашли в себе смелость обняться и посмотреть друг другу в глаза, и найти честные слова. В которой перестаёшь казнить себя и жалеть о том, чего не сделал и о том, что всё-таки сделал. В котором перестаёшь постоянно оглядываться назад и наконец-то делаешь шаг навстречу новому.

Потому что твоя жизнь - это не игра на выигрыш, не гонка на вылет к эфемерному финишу. Если, конечно, ты сам не хочешь сделать её такой. Как можно получать просто удовольствие от игры, в которой нет места победителям и проигравшим, так можно и нужно радоваться жизни - просто потому, что она у тебя и есть и рядом оказались те, с кем можно разделить её радости и горести, и этим утешиться. Счастливы те, кому всё же удалось обрести это понимание в своей личной утешительной партии.

Да, можно сказать, что в жизни так не бывает. Что мужчине вообще не положено, просто неприлично так себя вести. Но Гавальда с лукавой улыбкой матери-крёстной всякий раз преподносит читателям своих книг один и тот же, в сущности, подарок - веру в чудо. Прилично ли взрослому человеку верить в чудо? Пусть на этот вопрос каждый ответит сам.

Источник