5 Война не кончается тогда, когда перестают стрелять. Она перемещается в человеческую душу, где нельзя бывшее сделать не бывшим. И там у нее другие сроки...

Афганская война для меня была чем-то отвлеченным. Я ребенок 90-х, не заставший ни Советов, ни цинковых гробов. В моей семье никто не воевал ни в Великую Отечественную (бабушки-дедушки были слишком малы; прадед получил контузию, так и не доехав до фронта), ни в Афганскую, так что эта тема была для меня слишком отвлеченной. Знакома была лишь по «Тысяча сияющих солнц» Халед Хоссейни , да «9 роте». Так я думала…

Недавно, перебирая документы, оставшиеся после бабушкиной смерти, наткнулась на письма тетки умершей в конце 90-х и ужаснулась. Мне никогда никто не рассказывал ее историю, умалчивали, не распространялись. Я не знала, что ее мужа отправили в Афган, когда ее сыну (моему двоюродному брату) было 3 года. Вернулся он через 2 года. Вы скажете, слава Богу, что вернулся. Вот только вернулся не он, а человек целый снаружи, но поломанный внутри.

Из писем:

«Приставлял нож к горлу, медленно, потихоньку вдавливая его, с улыбкой глядя в глаза. Увидя, что я реагирую спокойно, убрал нож со словами: «ладно, живи»».

«Вбегает муж с гранатой, бросает ее на стол со словами: «Через 10 минут она взорвется», и выбегает».

«Сыну 5 лет с лишним. Пошли в гости. Муж, будучи нетрезвым, дал сыну коньяка. Ему стало плохо. Муж притих на кухне, я думала – успокоился, но он пришел с блюдечко крови, которая набежала с его раненого пальца, который он порезал.
Протянул блюдце, говорит: «Пей»».

«Сын подрос, пошел в школу. У отца стало системой, если пьяный, поздно ночью включал свет, будил сына, заставлял рассказывать уроки».

«Если мужа не было долго дома, я укладывала сына спать на военном положении: зимой в штанишках, чтобы вовремя убежать».

«Работала в кондитерской рядом с домом. Понадобилось в рабочее время зайти домой, а дома муж бьет сына, зажав голову между коленей. Бил офицерским ремнем. Я сказала, что можешь отбить почки: «Сколько той попки маленькой?». Он сменил ремень на шнур: и почки не отобьет, и больнее намного, это же проволока».

- Мама, я не пойду домой – там папа. Он будет меня бить.
- За что? Ты что-нибудь натворил?
- Нет, но он найдет за что.
Позже признался, что отец запретил говорить, что бьет. «Если скажешь маме, вообще убью». Он бы, конечно, не убил, но много ли ребенку надо, чтобы испугать?

«Последний момент, который дал толчёк к разводу:
Вечером я делала пельмени, крик сына. Вбегаю в комнату, вижу: сын раздетый (в трусиках) на полу, лежит у него на животе гиря 16 кг. Сын плачет, кричит: «Папа, сними, мне больно.» Был, естественно, скандал. Я спросила: «Зачем ты это делаешь?» Ответ: «Делаю из него настоящего мужчину.»
Этот «новоявленный» настоящий мужчина 3 дня писал кровью. На УЗИ поджелудочная железа имеет расплющенный вид».

Эта история не про Афган и не про героя-интернационалиста. Она про мальчика со сломанной психикой, энурезом и 2-мя психушками к 15-ти годам. Про сломленную женщину, чья жизнь осталась на дне бутылки. А сколько таких? Не воевавших, но надломленных? Не героев, но жертв? После Афганистана, Чечни, Грузии, Осетии, Украины и остального? Думаю Алексиевич хватит еще не на одну книгу.

Говоря словами Солженицына, мир - это не просто отсутствие войны, но прежде всего отсутствие насилия над человеком."Цинковые мальчики"