4.5 Антей или Мертвые сраму не имут

Я приложил Некрономикон к уху.
И запредельный космический Хаос
Заговорил со мной голосом Ктулху

До сих пор не имела опыта знакомства с сочинениями Михаила Елизарова, всякий раз, как собиралась прочесть что-нибудь, находился человек. который говорил: "Не делайте этого, если вы себе не враг". Брала книгу другого писателя, на время забывая о намерении спознаться с елизаровским творчеством. Однако в этом году, когда "Земля" фаворит Нацбеста - пришла пора. Нет, она не влюбилась, но и не так страшен автор, как его мамлюют.

Нормальная крепкая проза, не производит впечатления маргинальной, несмотря на то, что в качестве объекта изображения выбран пограничный, во всех возможных смыслах, похоронный бизнес. Русская литература, в отличие от западной, к кладбищенской теме не часто обращается. Я теперь не о криминальном романе и не о жутиках, все-таки имею в виду серьезные книги. Кажется только у Золотухи в "Свечке" есть недолгий, среди мытарств героя, период кладбищенской жизни.

Отчасти вопрос ментальности, всегда коррелирующий с имущественно-денежной сферой: в западной традиции боль от ухода близкого человека частично компенсируется видами на наследство, в России на первый план выдвигается: "хоронить на что?" Светлого восточного приятия смерти, даруемого буддизмом, мы тоже лишены. Как дети, чье понимание посмертия законсервировано на стадии: "тишина. И мертвые с косами стоят"

В этом отношении "Земля" правильная и своевременная книга. Надо уже потихоньку взрослеть. И хорошо выстроена: отчасти семейная сага, но без немыслимых экскурсов во глубину сибирских руд; частью роман взросления, тоже без ненужных рефлексий: немалая доля производственного романа - и это хорошо. Никогда не пойму отношения к литературе, описывающей труд, как к ублюдку соцреализма. Работа - немалая часть жизни, посредством которой человек самоутверждается и реализуется, выстраивает отношения в социуме, завоевывает и подтверждает статус, да зарабатывает, в конце концов.

Вот отношением к тому, что жизнь заставила делать, герой меня и купил. Владимир Кротышев, не поступивший в институт, ожидаемо забрит в солдаты, да не куда-нибудь, а в стройбат. Про "заменяют экскаватор" помнят даже те, кому служить не приходилось и не грозило. Нет, легко не было, но близость к земле с необходимостью перекидывать вручную мегатонны ее, не в абсурдистском ключе "от забора до обеда", а с конкретной целью, все это как-то изначально правильно настраивает на дальнейшее восприятие персонажа и его истории. Не просто не бездельник, но человек, уважающий процесс труда, гармонизирующий пространство-время посредством того инструмента, какой достался.

В христианской традиции - нести свой крест, в исламе хукукуллах, в буддизме следовать дхарме, в даосизме - дао. Заступ и лопата не хуже скальпеля хирурга или учительской указке. Просто тебе досталось это: бери, осваивай, стань лучшим. Смешно? Нисколько. И она вся такая, правильная, эта книга. Когда основание крепкое, здание можно украшать башенками немыслимых лавстори с татуированной сверху донизу Femme Fatal (Громадный!); обвешивать контрфорсами реалий похоронного бизнеса; даже горгульи и флюгеры эзотерики с психоделикой не утяжелят - выдержит.

Автор не пренебрегает ничем. В романе будет все, что вы хотели узнать о похоронном бизнесе, но стеснялись спросить; роковая любовь к роковой женщине; немыслимое количество шуток-прибауток на темы любви и смерти, (большей частью с использованием обсценной лексики), для читателей попроще, и обширный квазифилософский дискурс о смерти - для тех, что поумнее.

Печально, что со второй трети это вырождается в совокупления, перемежающиеся лекциями на темы посмертия: от технологического цикла изготовления памятника и бальзамирования до трансцендентного и трансцендентального. А к финалу вовсе прибывает балалаечной Эпифанией. Но тут уж, кто на что учился:

Покойники – это… – Гапон поглядел на стену, словно там была написана подсказка. – Как бы, бля, поделикатнее-то выразиться? Мёртвое золото!..

Источник