5 Лапищи

Репутация «сложных современных романов» плотно закреплена за американским постмодерном, который до нас доходит со скрипом, каждый новый толстенный том несёт за собой инфобурю, впрочем, её масштабы зависят от размеров издательства, иногда обходится. А между тем вот же оно, прямо под носом. Огромный, сложный, актуальный. Только немецкий и, соответственно, с другим генезисом. Автор не по кабинетам за океаном сидел, а полгода служил в СС, придя туда добровольцем в 1944, это же бесконечное поле для словоблудия в поле морально-аморально, а как же так, а можно или нельзя, а как теперь к этому относиться, и так далее, и тому подобное. В общем-то, на Западе, с момента этого СС-признания в середине нулевых, только этим и занимаются. А у нас как-то вяло. Может оно и к лучшему, но, так или иначе, Грасс на русском, конечно, недопрочитан. Мною в том числе, но я-то к нему обязательно ещё вернусь, но чтобы вернуться, надо ещё прийти и уйти, а я пока только пришёл.

На три голоса Грасс рассказывает о чём-то таком, от чего нам никогда не отмыться. Огромное, безумное полотнище, на котором уместились все возможные и невозможные стили. Образы, которые писатель более скупой мог бы распределить и по десяти романам. Мучные черви, которые «не то, чем кажутся на первый взгляд». Пугала, что должны были отпугивать птиц, а в итоге стали чем-то настолько великим, что и сказать нельзя. Непрерывный балет, выбитые зубы, гитлеровское завещание народу Германии, которое народ благодарно холит и лелеет, слюдяные очки, которыми могут пользоваться только дети, всего не перечислить. И, конечно, дантеберроузовский ад, ужасная, бесконечно длинная сцена, в которой воскресает весь западный мир от Реформации до Второй Мировой.

Грасс пинает и переворачивает носком ботинка буквально всё, что попадается ему на пути, и отдельно оттаптывается на всех нацистах, что избежали наказания и расселись в министерских креслах ФРГ, плюёт даже не желчью, а сразу кислотой в интеллигенцию, что молчала, когда его травили последние несколько лет перед публикацией.

В последующие годы Грасс очень активно полез в политику, романы его тоже стали мутировать во что-то совсем иное, но «Данцигская трилогия» пустила метастазы во всём мире, и в итоге многие писатели теперь больше похожи на Грасса, чем сам Грасс на себя в последние годы. Для меня это, во-первых, Салман Рушди, наследовавший такую же буйную фантазию, уверен, он был в восторге, когда читал, как именно Вальтер Матерн проводил денацификацию. Да и вообще он неоднократно признавался в любви к творчеству Грасса. А во-вторых, это Эльфрида Елинек (переводчица «Радуги тяготения» на немецкий, кстати), продолжающая борьбу с отвратительным ханжеством и гитлеровским наследием в австрийском обществе. А ещё она забрала у Грасса этот жуткий, вязкий язык из самых невыносимых фрагментов трилогии, и развила его до такой степени, что её поздние романы читаются не то чтобы сильно легче тех переведённых отрывков из «На помине Финнеганов», что я видел.

Вся «Данцигская трилогия» - огромная, невероятная махина, не только вместившая в себя весь мир, но и сама ставшая целым миром. Как же мощны лапищи Гюнтера Грасса.

Мой телеграм-канал Kleinzeit со всем остальным.