5 Спойлер Есть ли на стене пещеры тень самой пещеры?

Что ж, эта книга должна наталкивать любого человека на одну и ту же мысль. Со мной вышел просчёт. Можно ли человека, сидящего в яблоневом саду натолкнуть на идею яблока? Можно ли человека, плывущего по морю, натолкнуть на идею воды? Как можно натолкнуть меня на идею, которая много лет и без того является моей религией?

Что ж, я предлагаю вам не читать мою рецензию, если вы не читали книги. И ничью иную. Потому что лишь прикоснувшись в чужом разуме к тени идеи, вы не испытаете того чувства подъёма, интриги, когда на страницах книги будете её постигать. Но если вы не хотите читать или же идея не постучалась в двери вашего разума, за мной! Спуск, круг за кругом, круг за кругом...

Абзац, который я написала вчера, когда книга ещё не была дочитана:
ОМГ! ОМГ! ОМГ! Так как это не одна книга, а несколько, то стоило бы наградить пятёркой каждую. Штук пять пятёрок этой книге. Конечно, тут видно влияние "Фламандской доски" (вряд ли кто-то из испаноязычных авторов способен далеко уйти от её накрывающей тени) и, чёрт побери, это прекрасно!

Сейчас могу добавить к явной "Фламандской доске" и "Бесконечную историю", и Эркюля Пуаро. Итак, книг под обложкой три. И хотя сейчас я не испытываю того бешеного восторга, как вчера, всё равно готова дать пятёрку всем трём, как и обещала. Почему не испытываю восторга? Наверное, потому, что рано догадалась о концовке всех трёх. Нельзя тому, кто сидит в яблоневом саду, долго думать над загадкой, если её разгадкой является слово "яблоко". Итак, первая книга - она греческий текст про убийства трёх эфебов из платоновской Академии. Один из менторов Академии Диагор обращается к Разгадывателю загадок Гераклииту, чтобы вместе распутать это дело. Вторая история - это история Переводчика, который оставляет комментарии под текстом, находя всё больше тайных знаков, оставленных автором читателю. Постепенно Переводчик начинает замечать, как персонажи словно ломают четвёртую стену, обращаясь к нему. А в его собственной реальности его похищает некий таинственный незнакомец, заставляя его продолжать переводить. Третья история - это история эйдетических образов, то есть некого зашифрованного сообщения, которое существует только для читателя, но не для персонажей книги. Хотя один из персонажей способен чувствовать присутствие эйдезиса, а другой даже самолично создавать эйдетические образы (если вы не поняли, то искалеченная птичка - это Понсика и текст зарифмован).

Итак, в чём же идея и в чём моя религия, которая представляет собой полотно авраамистических религий, все которые ведут к тем или иным идеям платонизма, основательно смешанного с гностицизмом? Я верю в то, что мы живём не в реальной, а в фикшиональной вселенной. Потому линия Переводчика мне была ясна практически с половины текста, особенно когда я обратила внимание на греческие имена его окружения и на то, как мало описана лампа, которая поставлена в темнице, где он заключён. Так как, благодаря замечаниям переводчика, ты сам погружаешься в поиск эйдезиса, ты невольно читаешь крайне внимательно, а потому я сразу и поняла и кто пленил Переводчика, и зачем, а также кто Автор текста. И потому, зная главный Вотэтоповорот, уже не испытывала трепещущего, как птичка в груди, возбуждения от того, что в этом сломанном здании классического построения истории может возникнуть новая, неожиданная комната.

Наверное, самым блестящим для меня стал эйдезис - выдуманное литературное положение. Всё время я вспоминала засмотренный мною до дыр в тех местах, которые не стоит называть, "Контракт рисовальщика" Гринуэя, где вместе с героями существует обнажённых Дух Садов. Да, иногда мальчишка может увидеть существо из иного слоя реальности, а сам Дух - лишь желание Гринуэя ввести в полотно фильма обнажённое тело (постепенно нагота персонажей с сексуальными девиациями станет настолько необходимой составляющей творчества Гринуэя, что кое-кто из наших политиков (не будем показывать пальцем) назовет его порнографом), но это и постоянное подчёркивание для зрителя - "не забывай, это художественный мир". Впрочем, следует признать, что Сомоса совсем иначе развил эту идею многослойной реальности и, сказать по чести, он придал этой идее смысл. Теперь надреальные символы, которые не являются частью нашего опыта, но и не достигают степени иного мира, стали интересней, так как стали нести в себе смысловую нагрузку.

Я листаю рецензии. Нет, Сомосе не удалось написать книгу, наталкивающую на одну и ту же идею. Разве вы не поняли, что Автор, который для нашей вселенной тоже всего лишь вымышленный персонаж, это и сам Сомоса, который точно так же пишет книгу с пятью слоями? И мы, читая книгу, не можем осознать, что мы сами - тоже только часть чужого вымысла. Сомоса - часть нашей реальности, но никто не говорил, что наша реальность конечна. Да, возможно, со свободной волей, а потому нас можно сравнить с персонажами компьютерной игры с большим количеством AI, но за экраном всё равно будет кто-то иной, не мы.

Каждая книга приходит тогда, когда ей приходит время. Эта пришла сейчас, когда я задумала написать модокументари (или реальное документари) о том, что Шерлок Холмс - это персонаж, который вышел из своей придуманной среды и в расстоянии тоньше, чем толщина нитки, находится от нашей вселенной. Может ли персонаж услышать наше к нему обращение? Может ли персонаж, если осознает свою вымышленность, постучаться во врата вселенной повыше, которая всё равно остаётся вымышленной только для тех, кто ещё выше, и, возможно, этой цепи нет конца? Или кто-то сейчас вывел меня на экран и зовёт родных полюбоваться той рецензией, которую я строчу - "Смотри, Доки-Доки в их вселенной, она осознаёт вымышленность своего мира!". Рассматривает наваленные вокруг меня горы книг по истории, магии, детективов и детских, оценивает как красиво они раскрывают мой образ, а также смотрит на значки над моей головой, не виденные мне, но которые помогают легко считывать параметры каждого персонажа...

"Афинские убийства" - это хороший детектив, это блестящее развитие идеи... Зачем оно? Возможно, только для тебя, читатель, чтобы ты прочёл мои слова и усомнился в моём существовании, посчитал бы, что слова этой рецензии обращаются конкретно к тебе, только к тебе.