3.5

Итак, перед нами один день из жизни Молли Блум... ой, то есть, Клариссы Дэллоуэй. Она покупает цветы, починяет платье, смотрит в окно, готовится в вечернему приему гостей, а в это время по Лондону 20-х годов прошлого века гуляют сходящий с ума Септимус и приехавший из Индии Питер. Иногда их пути пересекаются. Как и мысли, хотя каждый думает о своем, но автор не делает границ при переходе от одного героя к другому. А зачем?
От романа осталось впечатление, что это Улисс-лайт. Здесь тоже описан один день одного+1 героя (хотя здесь повествование идет от лица большего количества героев, но так и в Улиссе такое встречается, вспомнить хоть полглавы размышлений юной Герти). Да и манера очень похожа - широко используется "поток сознания". Отчего и впечатления похожи - продиралась с трудом. А лайт, потому что страниц раза в четыре меньше, и отсылок нет, и игра со стилем присутствует по сравнению с Джойсовым magnum opus'ом в минимальном количестве. Про смыслы и подсмыслы и подподсмыслы вообще молчу. А может для меня возникло впечатление общности книг, потому что я больше не читала ничего из модернизма.
Во время чтения вдруг понимала, что получаю удовольствием от читаемого сумбура, но в памяти в итоге ничего не откладывалось. И после перерыва могла не поняв перечитать уже прочитанные пару страниц. Но что-то цепляющее в таком потоке сознания есть и вязь слов проникает на подкорку, все эти:
_________________

На части и ломти, на доли, дольки, долечки делили июньский день, по крохам разбирали колокола на Харли-стрит, рекомендуя покорность, утверждая власть, хором славя чувство пропорции, покуда вал времени не осел до того, что магазинные часы на Оксфорд-стрит возвестили братски и дружески, словно бы господам Ригби и Лаундзу весьма даже лестно поставлять полезные сведения даром, — что сейчас половина второго.
_________________

И все равно — подумать только — день сменяется днем; среда, четверг, пятница, суббота; и можно проснуться утром; увидеть небо; пройтись по парку; ...
_________________

не лучше ли ей его позабыть и запомнить таким, каким был он в августе двадцать второго — тенью на меркнущем перекрестке, тающей, покуда уносится вдаль двуколка, и ее уносит, и она надежно стянута ремнями на заднем сиденье, и руки раскинуты, и тень уже тает, уже исчезает, а она кричит, кричит, что готова на все, на все, на все…
_________________

Да, душа человеческая, думал он, наше «я»; прячется словно рыба в пучине морской, снует там во мгле, огибая гигантские водоросли, промчится по солнечной высветленной полосе — и снова во тьму — пустую, густую, холодную; а то вдруг взметнется вверх, разрезвится на прохваченных ветром волнах; просто необходимость какая-то встрепенуться, встряхнуться, зажечься — поболтать, поболтать.
_________________

Нет большей радости, думала она, поправляя кресла, подпихивая на место выбившуюся из ряда книгу, чем, оставя победы юности позади, просто жить; замирая от счастья, смотреть, как встает солнце, как погасает день.
_________________

Но мне всё-таки ближе день жизни героя, описанный Иэном Макьюэном в его "Субботе".