4 Индия: вид снизу

Портняжки, особенно в сказках, отличаются какой-то отчаянной храбростью, смекалистостью и хитростью. «Семерых одним ударом», «Новое платье короля». Им непременно везет. Только не в «Хрупком равновесии». Может быть это оттого, что к сказке роман не имеет никакого отношения. Автор, эпиграфом из Бальзака («Отец Горио») честно предупреждает – дальше сплошной суровый реализм.

От книги Мистри и впрямь не стоит ожидать чего-то увлекательного, легкого или остроумного. Хотя… юмора в ней, народного, точного, горького, равно как и таких же, с горчинкой, забавных сцен из бытовой жизни, предостаточно.

О чем обычно рассказывают индийские романы? Большинство из тех, что попадались в руки о том, как невыносима жизнь в Индии. В этом отношении «Хрупкое равновесие» способно переплюнуть любой другой опус подобного рода.

Стоит признаться с самого начала - это одна из самых беспросветных книг, которая когда-либо была написана. Чистый перманентный ужас продолжительностью в несколько сот страниц. Но такова, если присмотреться внимательно, жизнь. Литература горечи. Специально для тех, кто не закрывает глаза на язвы и противоречия действительности. Для тех, кому режет глаза несправедливость, и он не способен отмахнуться от нее требованием сосредоточиться на позитиве. Для тех, кто не ищет в жизни развлечений и легковесных сюжетов.

Название романа независимо от того, на каком языке оно звучит, все равно смотрится издевательски. В английском варианте ирония более отчетлива: хорошего, отличного в индийском варианте стабильности нет ничего. Однако тут заложено и точное, почти научное, социологическое наблюдение. Известно, что для бедняка всякая попытка улучшить свое положение, рвануть вверх, как правило, оборачивается еще большим падением. Приходится балансировать изо всех сил, чтоб не потерять последнее (сидел бы лучше на месте). Но и этого мало. Ты словно в паутине. Двинешься - и паук-государство сразу же бежит к тебе, чувствуя колебание сети. А не двигаться ты не можешь. Движение – жизнь. Нечто подобное происходит практически со всеми героями романа. Стоит только забыться, потерять осторожность, поднять голову – сразу остаешься без нее. Индия 1975 года образца – царство коррупции и настоящего беспредела. Человеческая жизнь здесь не стоит и гроша.

Первый вопрос: не сгустил ли автор краски? Не может быть чтоб было так… Именно «так», потому что слова «тяжело», «невмоготу» не раскрывают описанного в романе. Помню из далекого детства: Индира Ганди – друг СССР, дочь Неру, индийская «железная Леди», представительница прогрессивных сил, наш ответ Тэтчер… А у Мистри это какая-то занебесная жесткая, богиня политики. Неужели у нее было как у всех («как и у ее отца») – митинги в поддержку, на которые собирали бедноту за четыре рупии, произвол чиновников, имитация демократических выборов? Борьба за счастье народное на словах и безжалостное отношение к нему на практике.

В какой-то степени веришь. Обычная политическая практика. Но объяснение в духе «это Сталин виноват», всегда самое простое. Индиру Ганди убили 35 лет назад, а многое ли изменилось в самой Индии? Может не только в ней дело? Может речь о какой-то устойчивой и слабо поддающейся к преобразованиям политической и культурной традиции?

«Хрупкое равновесие» рассказывает об одном годе из жизни Дины Далал и ее квартиранта Манека, а также работающих на нее Ишвара и его племянника Ома,. 1975 год – введение чрезвычайного положения. Оставаясь на позиции героев, Мистри принципиально не дает объяснений происходящему с точки зрения большой политики. Поэтому в центре романа непрекращающаяся череда страданий обычных людей, которой нет ни конца, ни края, которая кажется абсолютно бессмысленной и бесцельной. Сплошное изуверство, мучение ради мучения.

Но маленькому человеку, кажется, будет плохо при любом режиме. Уже по этой причине, следует признать: оценка «Хрупкого равновесия» исключительно как исторического романа, сердцевину которого составляет рассказ об ужасах правления Индиры Ганди, не имеет для читателя особой ценности. Разоблачительный пафос за давностью лет перестает действовать. Знание об изнаночной стороне обаятельного образа женщины-политики нам не нужно. Многие уже и не помнят сейчас, кто это – Индира Ганди. Не попав в высшую лигу диктаторов, она уже мало кого интересует.

Поэтому, говоря о книге, надо с самого начала отойти от способного увести в сторону спора о том, насколько она соответствует реалиям Индии 70-х. Тем более, что сам автор норовит брать более широко – изображая перекосы, порожденные как пережитками кастовой системы, так и изъянами «индийской демократии», обращаясь к более абстрактной теме полной противоположности бездушной государственной машины и человеческого тепла и взаимопомощи.

Правда или тенденциозная премиальная чернуха, ласкающая слух бывшего белого хозяина? В какой-то степени это неважно, особенно для нас, для тех, кто читает о происходящем, находясь вне контекста социально-политического наследия Индиры Ганди, плохо знает и разбирается в истории и культуре Индии. Конечно, роман Мистри многое проясняет, это настоящая энциклопедия индийской жизни. Но, наверное, имеет смысл воспринимать эту маркированную конкретной датой романную историю, более абстрактно. Оценка деятельности политиков всегда вызывала и будет вызывать споры. Люди - другое дело. Безоговорочно веришь тому, что в обстоятельствах социальной жизни, запечатленной в романе, судьба героев не могла сложиться иначе.

В итоге с этой книгой получается интересная штука: автор настаивает на жизненной правде, отображенной в романе с натурализмом порой избыточным даже для не страдающей комплексами восточной литературы, но значимо «Хрупкое равновесие» правдой художественной по преимуществу. Роман Мистри не содержит всей правды об Индии. Это лишь определенный срез, определенный ракурс, вид на нее снизу, несмотря на то, что персонажи подобраны с умыслом, чтобы дать спектр впечатлений побогаче.

Здесь, кстати, интересное и довольно часто встречающееся противоречие, характерное для публицистически озабоченных и взволнованных социально-политическими проблемами авторов. Несмотря на то, что роман – история конкретных людей, персонажи в книге выполняют слишком уж очевидную служебную функцию. Дина и Манек вводят нас в быт среднего и бедного класса. Дина – яркий пример несчастливой женской судьбы. Манек проводник читателей в студенческую жизнь. Вместе с Омом они составляют обобщенный портрет молодого человека 70-х, горячего, беззаботного, томящегося вопросами пола, стоящего на пороге долгой жизни. Приключения портных Ишвара и Ома, родом из касты неприкасаемых – хороший предлог для того, чтобы дать череду зарисовок из жизни нищих и бедноты: чужие углы, ночевки на улице, трущобы, рэкет со стороны бандитов и жуликов, произвол властей, кошмар стерилизационных центров. Полное бесправие, беззаконие, никакой надежды на справедливость.

Мистри, как минимум, последователен в своей гуманистической позиции «так жить нельзя!». В общество, в котором процветает беззаконие и бессовестность, взятки, бандитские наезды, разного рода отжимы собственности, политическое двурушничество счастливого конца быть не может.

Но вот парадокс. Надежда не умирает на протяжении всей книги. Вот этот нерв обычного человеческого существования, постоянное балансирование между надеждой и бедой, минутами счастья и сгущающимися тучами автору удалось уловить блестяще. Но тут и проявляется беспросветный мрак, о котором было сказано выше. Ужас становится бесконечным не благодаря давлению зла и тяжелых обстоятельств, а благодаря моментам человеческого отношения, которые, увы, поддерживают всю эту отвратительную социальную и политическую конструкцию на плаву.

Жить невозможно. То есть не то, что тревожно или бесперспективно. Это еще цветочки. Герои книги постоянно балансируют на грани. Их существование может оборваться в каждую минуту, или потечь по совершенно другому руслу. Беда может обернуться спасением. А то, что, вроде бы, обещает мир и покой, ввергает тебя в массу неприятностей. Но и в такой жизни есть что-то замечательное: друзья, разговоры, маленькие удовольствия. На этом странном трагичном удовольствии жить, когда жить невозможно, вполне сопоставимом с лагерной прозой об Освенциме и выстроен весь роман.

Кто-то не находит в себе сил примириться с этим вопиющим противоречием и становится либо радикалом, либо самоубийцей. Хотя есть ли разница? Кто-то смиряется и находит радость даже там, где она кажется невозможной. Государство беспощадно к людям. Но людская доброта дарит спасение и мгновения тепла и доброты. К благу ли это или к худу, правильно ли? Книга, чистое повествование, не дает ответа, позволяя читателям решить самому. Доводов «за» и «против» в этом длинном и простом по форме, стилю, подаче, но неоднозначном по содержанию, романе можно отыскать много.

Ода издыхающей лягушке