5

Я давно люблю новеллы Цвейга, но, к сожалению, даже не задумывалась, что он написал что-то еще. И вот я открыла для себя его роман «Нетерпение сердца» и романизированную биографию «Мария Стюарт», и окончательно убедилась, что никто не умеет так писать о любви, как Стефан Цвейг.

Роман «Нетерпение сердца» очень похож на новеллы и читается также на одном дыхании, что удивительно при его немалом объеме, нет ощущения затянутости, ни одной фальшивой строчки. Казалось бы, очень предсказуемый сюжет, и все-таки поразивший конец, и герои, мое отношение к которым менялось всю книгу, я испытывала попеременно то жалость, то ненависть, то презрение, то снова жалость. Их безрассудство и трусость, крайняя степень, как прозорливости, так и слепоты, неспособность разобраться в собственных и чужих чувствах, отношения, мучительные для обоих, но которые они не в силах разорвать – настолько жизненны и понятны, что просто невозможно отнестись к ним равнодушно.

«Мария Стюарт» – это биография, тут нет места фантазии, и Цвейг выбирает несколько отстраненный способ повествования. И вроде бы даже и не Стефана Цвейга читаешь, плавно течет движение романа, но только до тех пор, пока в жизни Марии Стюарт все спокойно, но нарастает напряжение и вот уже на сцене появляется такой знакомый Цвейг. Особенно хороши страницы о любви Марии Стюарт к Босуэлу, поток безумной страсти льется с них.

Но таков неисповедимый закон природы, что полярные ощущения где-то на высшем пределе сходятся. Как кожа не отличает сильного жара от сильного холода, как мороз обжигает щеки огнем, так и противоречивые чувства иногда сливаются воедино. В одну секунду ненависть в душе женщины может скачком перейти в любовь, а оскорбленная гордость – в безудержное смирение, и тело ее способно с неистовой алчностью призывать того, кого оно еще за секунду с неистовым отвращением отвергало. С этого часа разумная, в сущности, женщина объята пламенем, она горит и сгорает на невидимом огне. Все устои, на которых до сих пор зиждилась ее жизнь, – честь, достоинство, порядочность, гордость, уверенность в себе и разум – рушатся: сбитая однажды с ног, грубо поваленная, она хочет падать все ниже и ниже, хочет низвергнуться в бездну, затеряться в ней. Новое, внезапно налетевшее сладострастие заполонило ее, и она пьет его, пьет жадно, в каком-то опьянении чувств; смиренно целует она руку человека, растоптавшего венец ее женственности, но зато научившего ее новому восторгу – саморастворения в другом существе.