3.5

Дебютный роман Набокова не примечателен ничем, кроме языка. Но и язык здесь временами так избыточен, будто ты вместе с ореховым пралине ешь еще и конфитюр, а потом лакируешь это все кремом шантильи. И хоть я и профессиональный филолог, который за красивую метафору душу продаст, но в книге хочу видеть что-то большее, чем просто нагромождение искусно сплетенных слов. Я не про сюжет как таковой, а про наполнение произведения образами. В «Машеньке» этих образов ощутимо больше, чем в «Камере обскуре» (на мой субъективный вкус), но все еще недостаточно для того, чтобы восхититься философией Набокова.

Как я и говорила, в романе буквально ничего не происходит: в течение недели главный герой с упоением предается воспоминаниям о своей первой любви, о мелочах, которые запали в душу (например, как Машенька носком одной ноги чешет икру другой, оставляя на последней грязную полосу или как юноша целый день едет к ней на дачу, дважды чиня велосипед). Эфемерность этой истории очевидна с самого начала, но Ганин уверен, что новая встреча с Машенькой сможет вернуть его в эти давно прошедшие годы в России, сделать его таким, каким он был тогда. И только на последних страницах он понимает всю тщетность этой затеи. Он другой, Машенька тоже, их история давно закончилась и не нуждается в умышленном оживлении.

Особый шарм произведению придают другие обитатели русского пансиона, эмигранты, отчаянно отрицающие свою русскость, но в то же время являющиеся плоть от плоти своей страны. Я ждала гораздо более глубокого раскрытия этих образов, но общее представление через детали передано очень хорошо.

Эту книгу надо читать в 15 лет и восхищаться тем, как мастерски Набоков описывает первую любовь. Но мне в мои пенсионерские годы эта тема уже не настолько интересна, увы.